— Я предполагал сразу «правду» уколоть, но…
Тут в разговор вмешался Касатка.
— Нога против.
— Почему?
— Говорит, что ему курсантов тренировать надо.
— И что он хочет?
— Экспресс-допрос…
Ого. А дело-то серьезное. Похоже, Стас решил переходить к последнему этапу обучения.
— Дай-ка связь с подполковником.
Лупандин набрал код на рации и протянул ее мне. В наушнике раздался голос Стаса.
— Здесь Нога.
— Стас, это Егоров. Я тут в подвале на гостей смотрю. Мне передали, что ты экспресс-допрос предлагаешь вместо «правды».
— Да. И не предлагаю, а требую.
— Ты уверен, что пора…?
В ответ раздалось сухое:
— С каких пор ты стал меня учить моей работе?
— Эээээээээ… извини.
Он сразу сменил тон:
— Старина, не вмешивайся. Занимайся своими делами, а я буду заниматься своими. Все курсанты должны пройти через это. Это входит в план программы.
— Хорошо. Отбой связи.
Я вернул рацию Касатке.
— Действуйте по инструкции подполковника. Результаты доложите вместе. Я буду у себя.
Лупандин коротко скомандовал Слепню:
— Резервную группу ко мне.
Потом повернулся к одному из охранников:
— Начинай с первым.
Когда я уже закрывал дверь, за моей спиной раздался дикий нечеловеческий крик одного из наших гостей, переходящий в хриплый вой смертельно раненого животного…
Через два часа в дверь кабинета постучали. Это были Стас с Лупандиным.
— Разрешите?
— Да, садитесь и докладывайте.
Касатка прокашлялся:
— Если коротко, то пятеро являлись оперативной группой ОГПУ. Их задача была осмотреть объект, нейтрализовать охрану и унести с собой оборудование или часть его, мешающее прослушке Берзина. С их слов, он давно «под шляпой» Секретно-политического отдела. С некоторых пор, по-видимому, после начала наших с ним контактов, прослушивать его не удается. Поэтому начальство, с санкции, идущей от самого Менжинского, дало команду выяснить, что здесь происходит.
— Ну, этого стоило ожидать. Погоди, ты сказал пятеро. А что шестой?
— Это пусть Станислав Федорович доложит.
Я вопросительно взглянул на Стаса:
— Что-то особенное?
— Да, можно сказать и так.
— А конкретнее?
— Конкретного мало. Шестой оказался каким-то странным. На удивление, даже «правда» не помогла после допроса. Он вообще пустой.
— Что значит пустой?
— Это значит, что он не помнил кто он, не знал, почему он с этой группой. Повторял только одно: «Я обязан смотреть, я обязан смотреть». Это все, что от него удалось добиться. Хотя все пятеро указывают на него, как на участника группы. И до начала их операции он вел себя вполне адекватно. Похоже, амнезия наступила внезапно. А врать они не могут. После экспресс-допроса лгать, как и после «правды», физически невозможно. У меня по этому человеку есть свое мнение.
— Выкладывай.
— Поведение и состояние этого шестого из той же группы странностей, что происходили, да и, как я уверен, будут происходить в будущем. Просто пока надо занести случай с ним в статистику и продолжать набирать факты. Лучшего пока предложить не могу.
— Согласен. Что с гостями?
Стас сделал ничего не выражающее лицо и холодно ответил:
— Их больше нет. Это не твои проблемы.
Мелкий унылый дождь зачастил еще с утра. Он шел весь день, и было похоже, что не прекратится даже ночью. Казалось, что осень незаметно и тихо вступила в свои права, оттерев плечом последний месяц лета.
В надвигающихся сумерках люди в столице, зябко спрятав головы в плечи, укрываясь от дождя под зонтами, стремились быстро покинуть негостеприимные улицы и спрятаться в теплых квартирах. Город угрюмо смотрел на своих жителей тусклыми глазами желтых окон и вместе с ними надеялся, что завтра все изменится. Что завтра опять вернется лето и он тоже сможет радоваться солнечному свету и теплу. Ни он, ни его жители из-за низких туч не могли видеть, как с юго-запада, на высоте пяти километров, почти бесшумно вращая винтами, подлетели четыре дирижабля и, рассредоточившись, зависли прямо над центром. Четвертый дирижабль выполнял роль ретранслятора и поэтому располагался на километр выше.
В гондоле одного из аппаратов, облаченные в высотные костюмы, располагались семеро человек и Горе. Эти семеро были сегодня его группой активной защиты. На нем же лежало выполнение основной задачи. Он должен был поставить на прослушку главные кабинеты ОГПУ на Лубянке. У команд оставшихся двух дирижаблей были аналогичные задания. Они должны были проникнуть в наркомат по военным и морским делам и 1-й корпус Кремля. Тишину в гондоле нарушал только шорох эфира в рации, да едва слышный гул электродвигателей, вращающих винты дирижабля. Внезапно прошел сигнал вызова. Близкий голос Фарады произнес:
— Четвертый. Прием. Как слышите? Доложите обстановку.
Горе передвинул тумблер на панели:
— Мы на месте. Координаты — отклонение полтора метра от заданных.
— Самочувствие?
— В норме.
— Напоминаю, время до «зет» минус два часа. Изменений в плане нет. Действуйте по инструкции. Повторите.
— Понял. Изменений в плане нет. Действовать по инструкции.
— Следующей сеанс за три минуты до «зет». Подтвердите.
— Вас понял. Следующий сеанс за три минуты до «зет».
— Отбой связи.
Горе повернулся к своим спутникам и по внутренней связи сказал:
— Изменений нет. Действуем по плану. Сейчас всем отдыхать.
В соответствии с наставлением, он откинулся на спинку кресла и выбросил из головы весь план предстоящей операции, который в него вдалбливали последние десять дней. Нога им объяснил, что перед выполнением задания надо обязательно от него отключиться, иначе «перегоришь». Поэтому Горе начал просто перелистывать в памяти последние произошедшие с ним события.
Их передислоцировали в московские казармы месяц назад. До момента перевозки командиры как с цепи сорвались. Давали спать не больше четырех часов в сутки. Все остальное время занимали тренировки и «промывка». Если бы не Нога, который научил курсантов «быстрому сну», пришлось бы совсем тяжко.
