пойду передохну. За час до прибытия в заданный квадрат разбудите меня. И еще, — Назаров оглянулся по сторонам и, понизив голос, чуть слышно, одними губами прошептал: — Юра, не задавай мне вопросы в этом походе. Я тебе на них отвечать все равно не буду. Понял?
— Понял, Миша, понял, — так же шепотом ответил его заместитель, — сразу, как ты из штаба флота вернулся, понял.
После этих слов старпом, поправив на голове фуражку, громко, официальным голосом произнес:
— Командир покидает боевую рубку. Беру командование на себя.
Сон Назарова прервал гудок корабельного телефона. Голос заместителя в трубке произнес:
— Товарищ командир, через 59 минут лодка выйдет в заданный квадрат.
— Идти малым ходом.
— Есть идти малым ходом.
Когда лодка, по расчетам штурмана, вышла к указанным координатам, Назаров дал приказ на всплытие и вызвал к себе радиста-шифровальщика:
— Федор Николаевич, настроитесь на волну 25,53 метра. В 17:00 на мое имя придет радиограмма. После приема запись в книге радиограмм не производить, ясно?
Радист замялся, потом твердо посмотрел в глаза своему командиру:
— Разрешите напомнить, товарищ капитан второго ранга, по приказу начальника штаба флота от…
Михаил Кузьмич перебил своего подчиненного:
— Я знаю этот приказ. По прибытии на базу можете написать на меня рапорт. А сейчас выполняйте мое распоряжение.
В глазах радиста мелькнуло что-то непонятное. То ли одобрение, то ли понимание…
— Есть, товарищ командир. Разрешите идти?
— Идите.
В 17:30 поступило сообщение от радиста:
— Товарищ командир, вам радиограмма.
— Давайте ее сюда, Николаевич.
Два раза прочитав приказ, Назаров присвистнул и тихо, но с душой выругался. Потом, процедив сквозь зубы что-то вроде: «Они там совсем подурели», решительно приказал:
— Старпом, штурман и радист в мою каюту.
Его помполит было двинулся за ними, но командир «Народовольца» остановил его твердым взглядом:
— С вами мы потом побеседуем. Займитесь пока своими непосредственными обязанностями, Остап Тарасович.
Подождав, пока подчиненные разместятся, Михаил Кузьмич вытащил из сейфа переданный ему Пятницким для личного состава документ о неразглашении, положил рядом с ним на стол «вечную» командирскую ручку и произнес:
— Ознакомьтесь и распишитесь, товарищи подводники.
Когда все поставили свои подписи, Назаров повернулся к радисту:
— Я надеюсь, мне не надо вам напоминать, Федор Николаевич, что с полным текстом приказа ознакомлены только вы и я.
— Никак нет, Михаил Кузьмич, напоминать не надо.
— Очень хорошо. Тогда вы свободны. Я вас больше не задерживаю.
После того, как радист вышел, Назаров обратился к старпому и штурману:
— Теперь с вами. В силу полученных мной инструкций до вас будет доведена только та информация, которая необходима для наилучшего выполнения приказа. Поэтому, штурман, записывайте координаты первого квадрата, куда должна выйти лодка, а вы, товарищ капитан третьего ранга, запоминайте.
Дождавшись, пока штурман все записал, Назаров приказал ему идти и прокладывать курс.
Оставшись наедине со своим заместителем, командир «Народовольца» приказал:
— Ознакомь с документом о неразглашении остальной личный состав, Виктор Юрьевич. И проследи, чтобы каждый поставил свою подпись. После этого вернешь его мне.
— Есть, товарищ командир. Я могу идти?
— Ступай, Виктор.
Зам уже было поднялся, чтобы выйти, когда Назаров, напряженно думавший о чем-то своем, спохватился:
— Совсем забыл, позови мне этого, — он скривился как от зубной боли, — Остапа нашего Тарасовича, Витя, позови. Пусть зайдет через пятнадцать минут.
И безнадежно, тяжело вздохнул. Старший помощник понимающе усмехнулся, козырнул и вышел из каюты…
После того как старпом вышел, Назаров достал из сейфа оба пакета, переданных ему секретарем Коминтерна, и вскрыл их. В первом оказался еще один небольшой запечатанный конверт, на котором было написано: «Передать старшему группы». Командир «Народовольца» пожал плечами и положил конверт обратно в сейф. Во втором лежал одинокий лист бумаги, на котором было напечатано: Пароль — «Цербер», отзыв — «Стикс». Вернув и его в сейф, Назаров опять задумался. Все происходящее начинало ему очень не нравиться. Все это задание отчетливо отдавало интригами спецслужб.
От нелегких размышлений его оторвал осторожный стук в дверь. Еще раз вздохнув, Михаил Кузьмич, сделав дежурное свирепо-тупое командирское лицо, рыкнул:
— Войдите.
В это время в боевой рубке старпом, с интересом, краем глаза, наблюдающий за дверью командирской каюты, азартно поспорил со своим внутренним голосом, насколько хватит терпения Назарова на помполита, которого на лодке не любили за его занудство и желание про всех все знать. Зам ставил на четыре минуты, а ехидный внутренний голос на три. Внутренний голос выиграл. Ровно через три минуты бледный помполит пулей вылетел из командирской каюты и помчался проводить политинформацию со свободной вахтой. За ним, в надвинутой на самые глаза фуражке, блестя золотом нашивок на рукавах, ступая тяжелой поступью командора, появился Назаров Михаил Кузьмич, командир дальней подводной лодки «Народоволец»:
— Старпом, мать-перемать!!!
— Я!! — Весело и яростно откликнулся зам.
— Боевая тревога!!!
— Есть боевая тревога!!!
По всем помещениям подлодки разнесся вой ревуна. Раздался топот множества бегущих ног и лязг задраиваемых люков. Слаженный организм боевого корабля, синтез живого человеческого мяса и металла, предназначенный только для одной цели — убивать, живущий именно для таких мгновений, питаемый стальной командирской волей, солярой и электричеством, сработал как хорошие швейцарские часы.
— Срочное погружение на двадцать метров!!!
— Есть срочное погружение на двадцать метров!!!
В 20:00 московского времени «Народоволец» стремительно ушел под воду.
Вы когда-нибудь сидели в металлической цистерне два часа подряд? А шесть? А сутки? А трое? А неделями? И не один сидели, а с сорока семью здоровыми мужиками вместе, которые едят там, где спят, когда над головой постоянно что-то свистит, шипит и громыхает. Когда рядом с вами все вымазано машинным маслом и солидолом, когда до икоты хочется курить, а курить нельзя. Вы не сидели в такой цистерне? Нет? Ну и радуйтесь этому. Только подводник может понять подводника, что такое замкнутое пространство этой длинной железной бочки, плывущей неизвестно куда и неизвестно с каким заданием. В подводной лодке уши становятся важнее глаз. Вы спите рядом с торпедой, а уши слушают, не раздался ли треск лопающихся переборок. Вы не хотите слышать, но уши продолжают жить своей напряженной жизнью вопреки вашему желанию. Информационный вакуум, так по-умному называют это желание ваших ушей психологи. Если приплюсовать сюда вполне понятное человеческое любопытство, то можно понять
