Леонтьев согласно кивнул головой:
— Да, управлюсь. Времени более чем достаточно. — Он взял с рабочего стола блокнот и сделал в нем запись. Потом, улыбнувшись, посмотрел на меня поверх очков: — Теперь, как я понимаю, будет вопрос теоретический?
Я рассмеялся:
— Вы правильно понимаете, Василий Васильевич.
Так вот, допустим, у вас имеются реальные данные по состоянию экономики некой страны. Управление экономикой этой страны строго централизовано. В наличии существует промышленность, не заинтересованная в своем саморазвитии и только-только начавшая «дышать». Страна обладает плохо развитым сельским хозяйством, которое пытаются поднять самым варварским способом. С другой стороны, крестьянская община в деревне еще не до конца разрушена.
Какие преобразования необходимы, чтобы промышленность начала развиваться не из-под палки, а деревня смогла бы не только обеспечить страну продовольствием, но и начала это продовольствие экспортировать? Что надо сделать, чтобы сельское хозяйство и промышленность такой страны не только покрывали все внутренние нужды, но и начали экономическую экспансию, в хорошем понимании этого слова?
Леонтьев поморщился:
— Андрей Егорович, вы говорите о Советской России. Это видно невооруженным глазом. Я не хочу знать, зачем это вам надо. Это не мое дело. Однако мне известно через своих знакомых, что такой вопрос, очень похоже сформулированный, и опять-таки в сугубо теоретическом плане, прорабатывался в «Фонде Рокфеллера». Но это конфиденциальная информация, понимаете?
Я понимающе кивнул головой:
— Без комментариев, Василий Васильевич.
Потом решил немного поддеть Юденича, который продолжал нас внимательно слушать:
— Николай Николаевич, вы не находите несколько странным, что благотворительная организация «Фонд Рокфеллера», расположенная на северо-американском континенте, прорабатывает, пусть и в теоретическом плане, вопросы, связанные с Россией, а «Общество ревнителей русской истории», которое по сути является также фондом, в распоряжении которого с недавнего времени появились несколько университетов и которое находится на европейском континенте, таким вопросом не озадачивается?
Генерал в ответ на мою реплику коварно усмехнулся:
— А кто вам сказал, Андрей Егорович, что такой вопрос передо мной не подымался?
Я ошарашенно откинулся на спинку кресла:
— Простите?
Юденич довольно рассмеялся:
— Несколько молодых людей из русских эмигрантов, заканчивающих обучение на факультетах права и экономики в Сорбонне, обратились ко мне с просьбой пройти стажировку в нашем «Русском университете» в Лионе. Итогом стажировки должна стать научная работа под названием «Советская Россия и вызовы современности». Вопросы, которые прорабатываются в этой научной работе, очень похожи на тот, который вы поставили перед Василием Васильевичем. Я посчитал, что такой научный труд важен. Тем более что молодые люди талантливы, и заполучить их для нашего университета как старших ассистентов преподавателей было бы неплохо. Поэтому «Общество ревнителей русской истории» выделило этим специалистам небольшие гранты, на которые можно вполне пристойно жить, пока они пишут свой коллективный труд. Просто я не думал, что этот вопрос вас может заинтересовать, и никогда не ставил его в повестку дня при нашем общении.
Я прикрыл глаза и вздохнул:
— Генерал, вы меня сделали. Легко и непринужденно.
Юденич беззаботно махнул рукой:
— А, пустое, господин Егоров. Давайте лучше послушаем, как Василий Васильевич видит решение задачи, которую вы перед ним поставили. Мне тоже интересно.
Леонтьев на эти слова рассмеялся:
— И ты, Брут…
Потом снял очки и тщательно их протер. Решительно водрузив их на переносицу, посмотрел мне прямо в глаза:
— Естественно, вы понимаете, Андрей Егорович, что вот так, с ходу, я не могу дать вам продуктивный ответ, и мне необходимо время?
— Конечно, понимаю.
— Сколько вы его мне можете дать?
— Скажем, три месяца. И может быть, вам для более тщательной отработки вопроса подключить группу молодых талантов, которые появились у Николая Николаевича?
Я повернулся к Юденичу:
— Вы не против, генерал?
Николай Николаевич согласно кивнул головой:
— Я предоставлю эту группу в распоряжение господина Леонтьева.
Василий Васильевич еще раз на меня внимательно посмотрел:
— Да, помощь такой группы была бы своевременна. И срок меня устраивает. Но, если вы желаете, я могу сейчас высказать свое соображение по теме, которая, казалось бы, не связана с вашим… гм… факультативным заданием, но имеет очень большое значение, скажем, если такие планы пришлось бы воплощать в жизнь?
— С удовольствием вас выслушаю.
Леонтьев снял очки и потер дужкой переносицу:
— Вопрос элиты, господин Егоров.
— Простите?
Директор «Росс Кредита» вздохнул:
— Вопрос элиты, Андрей Егорович. Здесь все очень завязано. Интересы государства, их отстаивание, защита. Продвижение интересов государства во внешней и внутренней политике.
Мы были все свидетелями того, как элита Империи к 17-му году не смогла выполнить свое предназначение, не смогла вовремя модернизировать страну, не смогла на себя взять функции двигателя государства и общества. Не смогла ответить на вызовы, которые перед ней поставила история. На мой взгляд, именно это и явилось тем фактором, что в Империи произошел переворот. Элита банально прогнила. Она перестала чувствовать кровную связь между собой и интересами государства. Это так просто и сложно в то же время. Грубо говоря, имея накопленные богатства на какой-то территории, которые в современном обществе называются государством, элита должна пресекать экспансию извне на ее собственность, организовывая для этого общество через государство. Или сама организовывать такую экспансию, опять-таки формируя общество. Но, учитывая, что у других государств тоже есть элиты, они начинают между собой смертельные гонки, бросая друг другу вызовы. Это и есть один из путей развития экономики. Я не говорю, что главный, но уверен, что один из основных, из-за которых одни государства вырываются вперед, имея соответствующую элиту, а другие безнадежно отстают.
Понимаете, в настоящее время в Советской России уже возникла псевдоэлита. Но я лично считаю, что отстаивание интересов государства на уровне идеологии — бесперспективно. Уйдет это поколение революционеров-идеалистов, и все повалится, просуществовав какое-то время еще по инерции. Два-три поколения — и дети и внуки этой псевдоэлиты возжаждут собственности, прикрываясь идеологическими лозунгами. Ну а поскольку они реальных богатств до этого не имели, то они в своем развитии, как элита, отстанут также на два-три поколения.
Поясню свою мысль. Эта новая элита будет упиваться возможностями вновь обретенных материальных ценностей. А вот другие элиты уже прошли этот этап «упивания». Они занимаются более реальной и прозаической вещью — экспансией. Их планы и действия будут изощреннее, продуманнее и коварнее, чем могут быть планы этой новой постсоветской элиты. Той придется только обороняться, и я не думаю, что это всегда у нее будет удачно происходить.
Леонтьев на минуту замолчал.
