Не успел он спросить, что случилось, как рядом нарисовался Финн.
— Послушай, Венди, прости меня.
Искренность в голосе Финна взбесила меня окончательно.
— Ни слова больше не желаю от тебя слышать! — возмущенно выпалила я, не глядя на него.
Патрик в растерянности переводил взгляд с меня на Финна.
— Венди, — пробормотал Финн, — ты меня неправильно поняла…
— Сказала же, не хочу ничего слышать!
Я мельком глянула на него и снова отвернулась.
— Может, дашь парню извиниться? — робко предложил Патрик.
— Нет, не дам! — И, как маленький ребенок, я раздраженно топнула ножкой: — Домой хочу!
Финн все не уходил. Стиснув кулаки, я решительно выдохнула и посмотрела Патрику в глаза. Ох и не люблю я проделывать это при свидетелях, но выбора не было. Ни секунды больше не могла я тут оставаться. «Мне нужно домой, увези меня домой, пожалуйста, пожалуйста, увези меня домой, забери меня отсюда», — как мантру, повторяла я про себя.
На лице Патрика появилось отсутствующее выражение, глаза словно пленкой затянуло.
— Кажется, мне надо отвезти тебя домой, — неуверенно проговорил он.
— Что ты сейчас сделала? — раздался рядом голос Финна.
У меня замерло сердце, на миг показалось даже, что он обо всем догадался. Но я тут же отмела эту нелепую мысль.
— Ничего не сделала! — отрезала я и дернула Патрика за руку: — Пошли отсюда.
— Венди, ты понимаешь, что ты только что сделала? — не унимался Финн.
Вот тут-то мне уже всерьез стало не по себе.
— Ничего! Говорю тебе — ничего я не сделала! — упрямо повторила я и поволокла Патрика к выходу.
К счастью, Финн не стал нас преследовать. В машине Патрик попытался расспросить, что стряслось у нас с Финном, но я отмалчивалась. В конце концов он сдался и тоже умолк. Мы поехали длинной дорогой, чему я была только рада, поскольку мне хотелось успокоиться до того, как покажусь на глаза Мэтту и тете Мэгги.
Они поджидали меня на крыльце и, разумеется, тут же принялись расспрашивать, как прошел бал, но я отделалась ничего не значащими словами. Понятное дело, Мэтт тотчас навоображал черт знает что и стал в красках расписывать, что он сотворит с уродами, которые посмели обидеть его сестру. Кое-как мне удалось убедить его, что все в порядке и ничего страшного не произошло. Когда он наконец угомонился, я поднялась к себе в комнату, без сил рухнула на кровать и уткнулась в подушку.
События вечера кружились в голове, как сумбурный бесконечный сон, в котором бежишь и бежишь то ли за кем-то, то ли от кого-то и никак не получается ни добежать, ни остановиться передохнуть. Я снова и снова возвращалась мыслями к Финну и его странному поведению и не могла разобраться в своих чувствах к нему. Что он за человек? Странный, это точно, а иногда и жутковатый. Но когда мы танцевали, мне он показался самым чудесным на свете. А потом он взял и все испортил. Почему?
И все равно, несмотря на обиду, мне было приятно вспоминать его прикосновения. Обычно я ненавижу, когда меня трогают или хотя бы просто слишком близко стоят, но близость Финна была такой приятной.
Его рука на моей талии… Тепло, исходящее от него… И взгляд темных глаз…
Ладно, что бы я там себе ни напридумывала, это оказался сплошной обман.
Но самое удивительное произошло потом. Финн, похоже, понял, что я сделала с Патриком. Но как? Я сама-то не до конца уверена, что способна усилием воли обратить человека в безвольную марионетку, а нормальный, вменяемый человек даже подозревать ничего такого не должен.
Вот именно! Нормальный и вменяемый! Это и есть ключ ко всем странностям Финна: он полный псих! Этим все и объясняется. Если разобраться, я же ничего о нем не знаю. А отклонений в его поведении предостаточно. Начать с того, что невозможно понять, когда издевается, а когда говорит серьезно. Несколько раз мне почудилось, что я ему нравлюсь, но тут же возникало ощущение, что он меня ненавидит. Парень точно не в себе. И все же… И все же этот чокнутый меня чем-то притягивает. Наверное, я и сама чокнутая.
Полночи я ворочалась в постели, не в силах заснуть. Потом вдруг словно провалилась куда-то, но ненадолго, потому что, когда открыла глаза, окно по-прежнему темнело провалом. Подушка была влажная. Что же со мной происходит? Я ведь никогда не плачу, а тут разревелась во сне…
Я перевернулась и посмотрела на будильник. Всего лишь три часа. Потянулась к лампе и включила свет. Теплое сияние разлилось по комнате, и я едва сдержала испуганный вскрик.
ТРИ
ИСКАТЕЛЬ
В оконное стекло кто-то скребся. От ужаса все во мне так и заледенело. А вспомнив, что моя комната на втором этаже, я вовсе на миг обезумела. К счастью, память тут же подсказала, что окно выходит на козырек над крыльцом. Но легче мне стало ненамного. Дрожащей рукой я повернула лампу так, чтобы она светила прямо на окно.
Из темноты на меня смотрел Финн Холмс! И при этом вовсе не походил на человека, которого застукали за подглядыванием.
Он снова осторожно постучал в стекло, и тут я поняла, что именно от этого звука и проснулась.
Вон оно что… Он не подглядывал, он ко мне в спальню пробраться захотел. Странно, но догадка эта почему-то меня вдруг успокоила, страх рассеялся. Я встала и подошла к окну, успев бросить взгляд на свое отражение в зеркале. Чучело то еще: пижама мешком, волосы всклокочены, глаза опухшие.
Та часть моих извилин, что еще не сбрендила окончательно, велела не пускать Финна в комнату. Мало ли чего взбредет в голову психу. А кроме того, Мэтт за стенкой может услышать что-то, и тогда нам обоим не жить.
Я остановилась у окна, горделиво скрестила руки на груди и надменно уставилась на непрошеного гостя. Пусть знает, что я оскорблена до глубины души.
Вообще-то я не обижаюсь по пустякам. И уж точно никогда не показываю, насколько обижена. Но на этот раз мне хотелось продемонстрировать свои чувства, пусть Финн знает, что я ему ничего не спущу.
— Венди, прости, — донесся приглушенный голос.
Лицо Финна и вправду выражало раскаяние. А вдруг он на самом деле искренен? Но я не стану торопиться с прощением. А может, и вовсе никогда не прощу.
— Чего тебе? — спросила я.
— Извиниться. И поговорить… Это важно.
Я разрывалась между благоразумием и любопытством.
— Пожалуйста, Венди!
Наплевав на здравый смысл, я открыла окно, быстренько отошла и села на кровать. Москитную сетку я оставила — пусть сам с ней ковыряется. С поразительной легкостью Финн вынул сетку, и я тотчас начала подозревать, что он не впервые пробирается в чужие спальни.
Осторожно спрыгнув с подоконника, он закрыл окно и оглядел комнату. Я невольно покраснела. У меня вечно страшный кавардак. Повсюду разбросаны шмотки и книги, у стены громоздятся коробки, из которых тоже торчит тряпье.
— Так чего ты хотел? — мрачно спросила я.
— Прости меня, — повторил Финн все с той же искренностью. — Я не должен был тебе грубить. — Он помолчал и добавил: — Я не хотел тебя обидеть.
— Но обидел, — отрезала я. — Почему?
Он облизал губы, вздохнул, но ничего не ответил. Получается, намеренно меня обидел, так? Это была не случайность и не проявление дурного нрава. Похоже, он все спланировал.
