расстегнут, рубашка заправлена лишь наполовину. Сюртук тоже был надет слегка криво, как будто он натягивал его на ходу.
Странно. Наверное, кто-то из прислуги поспешил в его покои и разбудил графа жалобой на шум. И это, очевидно, заставило его в спешке набросить одежду и бежать сюда. Но как он оказался здесь так быстро? Его спальня находится в противоположном крыле. Муир, вчера вечером провожая ее сюда, невольно проговорился об этом.
Ладно, как бы там ни было, ее план сработал, потому что граф был здесь.
— Вижу, что мы вас разбудили, — улыбнулась Мэри, аккуратно сложив руки перед собой, — и у вас из-за этого плохое настроение. Но мое поведение нельзя назвать безосновательным. Я просила, чтобы нас выпустили, но нам отказали.
— По моему приказу.
— Вот именно. Поэтому мне пришлось пойти на крайние меры. Если вы откроете дверь и оставите ее незапертой, я обещаю больше не шуметь.
— Нет.
Вежливая улыбка пропала с лица Мэри. Никаких объяснений, никакой оценки ее логики, просто «нет», сказанное беспощадно ледяным голосом.
— Хорошо, — вздернула подбородок Мэри, — тогда я продолжу свой концерт. — Она взялась за стул, наклонила его вперед, а потом с грохотом опустила на пол.
— Прекратите это делать.
— Нет, пока вы не выпустите меня из этой комнаты.
— Не давите на меня таким способом, — прорычал Граф, протестуя. — Вы пожалеете об этом.
— Не давите на меня, милорд. Я не смирюсь с грубым обращением.
У него побелели губы, пока он пытался сдержать неприличную грубость в ответ.
У Мэри гулко заколотилось сердце, и ей пришлось подавить в себе детское желание подхватить свои юбки и сбежать. Она же хотела раззадорить его к действию, и теперь его внимание было привлечено к ней. «Спокойнее. Смотри врагу в лицо и не отступай».
— Ситуация невыносима, — начала Мэри. — Мне не нравится сидеть взаперти.
—А мне не нравится, что вы так сильно шумите, что я даже не могу подумать в тишине.
— Тогда позвольте мне выйти. Обещаю вести себя хорошо. Я буду примерной гостьей, пока мы будем ждать весточки от мистера Янга.
— Нет. Я не позволю вам бродить по замку, выискивая за моей спиной этот проклятый артефакт.
Мэри нахмурилась, нетерпеливо притоптывая одной ногой.
— Я не слышу вашего предложения воздержаться от такого поиска, — поднял бровь граф.
— Думаю, я могла бы дать вам такое обещание, но только это будет нечестно, — с сожалением в голосе ответила Мэри. — Как бы сильно мне ни хотелось получить свободу, бесполезно притворяться, что мне не хочется прикоснуться руками к этому артефакту.
— Таким признанием вы оказываете себе плохую услугу.
— Такова правда. — Мэри еще крепче сжала спинку стула и наклонилась вперед. — Эррол, на чаше весов жизнь моего брата. Я должна получить этот артефакт.
— Вы весьма убедительны… — прищурился граф.
Мэри закрыла глаза и сосчитала до десяти.
— Вы поймете, как ошибались, когда мистер Янг подтвердит, кто я такая.
— Если это случится, артефакт — ваш. Но пока вы останетесь в этой комнате и перестанете шуметь.
— Эррол, я не могу…
— Нет. И это мое последнее слово. Здесь больше не о чем говорить. — Граф развернулся и направился к двери.
— Нет.
Взявшись за ручку двери, Эррол остановился и бросил через плечо мрачный взгляд на Мэри.
— Что?
— Я сказала «нет». Не в моем характере послушно сидеть и не протестовать против таких дикостей.
— Вы будете делать так, как вам сказали, это все, — сверкнул он глазами и повернул ручку двери.
Мэри схватила стул, наклонила его и с грохотом опустила вниз. БАМС!
Потом она повторила это. И еще раз… И еще… Граф развернулся и, бормоча проклятия, направился к ней, гневно сверкая зелеными глазами.
Мэри инстинктивно отступила назад и, как оказалось, правильно сделала, потому что граф взял этот несчастный стул и пошел с ним к окну. К ужасу Мэри, он открыл окно, выглянул во двор и выбросил стул на улицу. Всей своей массой стул ударился о булыжники, которыми был вымощен двор, и разбился в щепки.
Мэри захлопала ресницами.
— Вот, — улыбнулся граф, отвернувшись от окна.
— Это было…
Мэри не могла подобрать слова, она вообще не могла поверить, что он такое сделал.
— Теперь вы станете вести себя прилично и тихо сидеть в своей комнате, как вам уже сказано. Я прослежу, и вам принесут книги, чтобы не было скучно. Надо надеяться, что через неделю или чуть больше мы получим весточку от мистера Янга.
— Неделю?
— Я попросил мистера Янга приехать сюда, — нахмурился Эррол, — и лично подтвердить, кто вы такая, чтобы не возникло недопонимания. На это потребуется примерно неделя.
Неделя? Целая неделя?
Мэри сжала кулаки. Она так злилась, что готова была топнуть ногой, но потом решила, что не доставит графу такого удовольствия.
— Милорд, мне кажется, вы не понимаете. Я должна доставить артефакт своему…
— Своему брату Уильяму. Вчера вечером вы говорили мне об этом. Думаю, ваш брат может подождать: я не отдам артефакт, пока не уверюсь, что вы — та, за кого себя выдаете. Я должен проявлять осторожность ради Майкла Херста, больше ничего не остается.
— Он не нуждается в вашей осторожности, — вздернула подбородок Мэри. — Ему нужна ваша помощь, которую вы могли бы оказать, просто отдав мне этот артефакт и отпустив меня, чтобы я могла вовремя доставить его!
— Значит, вы не намерены вести себя благоразумно, — нахмурился граф, сжимая и разжимая кулаки.
— Если вас интересует, смирюсь ли я с вашими угрозами, то мой ответ — нет.
— Отлично.
Эррол подошел к другому стулу, поднял его и тоже выбросил в окно. Он проделывал это снова и снова. Комната начала пустеть, и по ней гулял холодный воздух с улицы, колыхавший занавески на окнах и заставлявший Мэри вздрагивать, когда очередной стул разбивался о булыжники.
Когда граф добрался до последнего стула, обитого роскошным гобеленом, Мэри не выдержала:
— Немедленно прекратите это! Какое ужасное расточительство! Такие красивые стулья!
— Если я захочу опять поставить их здесь, то закажу еще, — пожал плечами граф и с этими словами сбросил вниз последний стул.
Мэри потерла виски. Когда она росла в доме викария, то стул, особенно такой тонкой работы, как этот, считался богатством, которым можно восхищаться и беречь его, а не выбрасывать, как разбитую тарелку. Расточительство избавило ее от страха лучше любого другого средства.
Если бы граф Эррол был одним из ее братьев, она бы призвала его к порядку несколькими тщательно подобранными выражениями. Но он был ее заклятым врагом, поэтому в предстоящем противостоянии свой гнев она несла как щит, используя в качестве буфера презрение.
