Неземная

небольшому заключению. Это единственное, что может иметь смысл. Это значит, что мне пора убираться отсюда, причем быстро. Я закусываю губу и пытаюсь освободиться от веток. Мои крылья серьезно запутались, и я почти уверена, что правое сломано. У меня уходит минута, чтобы вспомнить, что я могу втянуть их, и я падаю все оставшееся расстояние до земли.

Я больно ударяюсь о землю и вновь дико кричу. Боль в плече после столкновения с землей так сильна, что я близка к потере сознания. Я не могу наполнить легкие воздухом. Не могу ясно думать. Моя голова затуманена печалью. Она становится все хуже, усиливается с каждой секундой до тех пор, пока мне не начинает казаться, что сердце просто взорвется от боли.

Это значит, он приближается. Я отчаянно пытаюсь сесть и понимаю, что не могу пошевелить рукой. Она свисает с моего плеча под странным углом. Никогда раньше я ничего себе не ломала. Где же моя потрясающая способность исцеляться, когда она мне так нужна? Я осторожно встаю на ноги. Чувствую, что половина лица влажная. Я поднимаю руку, чтобы прикоснуться к щеке и обнаруживаю на пальцах кровь.

Не важно, думаю я. Надо идти. Немедленно.

Каждое мое движение отдается в плече, посылая шоковые волны боли через все тело. В этот момент я чувствую, что действительно могу умереть. Без надежды, без света, без молитвы у меня на губах. Мне так плохо. Мне хочется просто лечь и сдаться ему.

Нет, говорю я себе. Ты чувствуешь Черное Крыло. Продолжай идти. Переставляй одну ногу за другой. Уходи отсюда.

Я бреду вперед, пошатываясь, еще пять футов и прислоняюсь к дереву, тяжело дыша, собираясь с силами. Затем я слышу позади мужской голос, летящий в мою сторону сквозь деревья, словно его несет ветер. Это точно не человек.

— Здравствуй, маленькая птичка, — говорит он.

Я замираю.

— Серьезное было падение. Ты в порядке?

Глава 20 Адская боль

(Переводчик: Inmanejable; Редактор: [unreal])

Очень, очень медленно я оборачиваюсь. Человек стоит на расстоянии десяти футов, с любопытством разглядывая меня.

Он безумно привлекательный. Не могу поверить, что не заметила это в тот день в торговом центре. Думаю, все полнокровные ангелы должны быть потрясающе великолепными, но почему-то до сих пор я не осознавала, что они на самом деле такие. Если есть склад для идеальных мужчин, то этот парень прибыл прямиком оттуда.

Он не такой, каким кажется: не молод, но и не стар, его кожа без самого мельчайшего порока или недостатка, а волосы угольно-черные и блестящие. Но я прекрасно знаю, что он старый. Ему лет не меньше, чем камням, что находятся под ногами. В нем до сих пор чувствуется сверхъестественное. Я каждым своим нервом чувствую грусть, которую он не показывает на своем лице. Его губы даже слегка искривлены в то, что, как предполагается, должно быть симпатичной улыбкой. Если б я не знала его хорошо, то подумала, что у него добрый голос, и он искренне хочет помочь мне. Словно он не какой-то большой плохой ангел, который может меня убить одним своим мизинцем, а всего лишь просто заинтересованный прохожий.

Я не могу убежать. Мне некуда бежать. Я не могу улететь. Горе забирает всю мою легкость, словно тень, закрывшая солнце. Я, вероятно, умру. Мне хочется накричать на свою мать. Я стараюсь напомнить себе через отчаяние Черного Крыла, которое тяжестью давит на меня, словно мокрое одеяло, что на другой стороне тонкой вуали есть небо и этот человек, самозванец, может убить мое тело, но он не может коснуться моей души.

Я не знала, что до сих пор искренне верила. Мысль о вере мгновенно делает меня смелее. Я стараюсь не думать о Такере, Джеффри и всех других людях. Я все оставлю позади, если этот парень убьет меня сейчас. Я изо всех сил пытаюсь стоять прямо и смотреть ему в глаза.

— Кто ты? — требовательно спрашиваю я.

Он приподнимает бровь.

— А ты смелая, — в ответ твердит он, делая шаг ко мне. Когда этот парень движется, все вокруг него становится каким-то размытым, но это сразу же исчезает, стоит ему остановиться. Чем больше я смотрю на него, тем меньше он мне кажется человеком, словно тело стоящего передо мной всего лишь костюм, который он надел сегодня утром, а внизу, под ним, есть какие-то другие существа, пульсирующие от горя и ярости, еле сдерживающие себя от разрушения. Он делает еще один шаг ко мне.

Я отступаю на шаг назад. Он разразился крошечным, мягким смешком, но этот шум вызывает страх, заставив меня содрогнуться с ног до головы.

— Я Сэм, — говорит он с легким акцентом, но я не могу определить каким. Он говорит низким, ритмичным голосом, пытаясь успокоить меня.

Думаю, это довольно смешное имя для существа с холодной темной силой, исходящей от него волнами, в своем роде анти-славы. Я чуть не рассмеялась. Не знаю, то ли из-за страшной боли от моего плеча, то ли от веса эмоционального багажа, но я чувствую, что теряю чувство реальности. Я уже раскалываюсь, хотя пытка еще не началась. Я стараюсь заглушить крик, когда мое тело не может справиться с этим, и это приносит облегчение.

— Кто ты? — спрашивает он многозначительно.

— Клара.

— Клара, — повторяет он, словно дегустирует мое имя на языке и ему это нравится. — Думаю, оно тебе соответствует. На каком ты уровне?

На этот раз практика мамы держать меня в неведении относительно окупается. Я понятия не имею, о чем это он. Думаю, выгляжу я также невежественно, как и чувствую.

— Кто твои родители? — спрашивает он.

Я кусаю губы, пока не чувствую привкуса крови. Чувствую странное давление в голове, словно оно подталкивает в мой мозг информацию, которую он хочет получить. Это будет смертельно для всех, если он все-таки узнает правду. Я вижу лицо мамы, а затем отчаянно пытаюсь думать о чем-нибудь другом. Что- нибудь еще.

Иди с полярными медведями, говорю я себе. Белые медведи на Северном полюсе. Маленькие полярные медведи бегут по снегу за своими мамами. Белые медведи пьют кока-колу.

Он смотрит на меня.

Белые медведи проламывают лед, чтобы добраться до детенышей тюленей. Длинные, острые зубы. Белые медведи с розовой мордой и лапами.

— Я могу заставить тебя рассказать, — говорит ангел, — но будет приятней, если ты это сделаешь добровольно.

Белые медведи голодают до смерти. Белые медведи купаются и плавают, ищут сушу. Белые медведи тонут, их тела покачиваются в воде. Их мертвые глаза потускнели. Бедные мертвые медведи.

Он делает еще один медленный преднамеренный шаг ко мне. Я беспомощно наблюдаю. Мое тело не отвечает на срочный призыв бежать.

— Кто твои родители? — терпеливо спрашивает он.

Я вне белых медведей. Давление в голове усиливается. Я закрываю глаза.

— Мой отец человек. Мама — Димидиус, — быстро говорю я, надеясь, что это удовлетворит его.

Моя голова светлеет. Я открываю глаза.

— Ты сильна при такой слабой крови, — говорит он.