лишь продолжение переговоров.
«Гениально», — наверняка подумал помятый костюм. Я это угадал по его глазам, по легкому блеску и уголкам губ, которые едва поднялись вверх. «Улыбнулся, падла,» — оценил я про себя — «Значит, умею я завернуть нужный текст.» И пошел заворачивать дальше.
— Я готов лишь оговорить технологию оплаты, а детали ценовой политики должны быть изложены Вами таким образом, чтобы я понимал, куда идут финансовые потоки.
— Ваши финансовые потоки Вы будете исследовать сами. — мягко отрезал костюм. — Сейчас мне главное услышать от Вас принципиальный ответ. «Да» или «нет».
Как же мне хочется отстрелить тебе яйца, маленький черный негодяй. Вот отмотать бы двадцать пять лет и вернуться туда, в зимний тир, и прибить бы тебя вместо мишени. И вернуть бы еще туда Лешу Ломако с его никелированным штуцером и патронами десятого калибра.
— Так «да» или же «нет»? — улыбнулся помятый.
— Да. Так. Si. Yes. Oui. Ja. Ehe. — я, как хороший пианист, сыграл музыкальную фразу, построенную на разноязыких словах, означавших согласие. Это была гамма, в темпе аллегро, в характере от спокойного диминуэндо до мощного крещендо, и когда я произносил «да» на албанском, я уже почти кричал. — На каком долбаном языке Вам нужно отвечать?
— Ну, охладитесь, водитель может услышать, будет неловко. — примирительно заворковал чиновник. — Достаточно и одного «да», например, на русском.
— Ни хрена Ваш водитель не услышал, — я снизил обороты.
— Вы не можете видеть себя со стороны, Вы очень громко кричите.
Машина подъехала к моему дому. Знакомое кафе. Все те же лица, потягивающие пиво за пластиковыми столиками. Зонтики над их головами. На кой они сдались, если на улице ночь, не понимаю. Думаю о том, что, наконец-то добрался до дома и высплюсь. Высплюсь нормально, впервые за двое суток.
— Любопытно, — сказал пиджак, высунувшись из машины. — а если бы вместо меня с Вами ехал президент, Вы бы тоже стали так орать?
Надо полагать, это он сказал вместо «до свидания». Езжай, езжай, подумал я сурово, как и положено вновь назначенному охотнику за бриллиантами. Вслух же охотник ничего не ответил. Он, то есть я, искал в кармане ключ. Сейчас открою дверь, поднимусь по ступенькам и как завалюсь на кровать. Мягонькая, она давно меня заждалась. И никто не отберет у меня мое право на сон. Конечно же, все было иначе.
ГЛАВА 16 — ЛИБЕРИЯ, МОНРОВИЯ, МАЙ 2003. НЕУГОМОННЫЙ ЖУРНАЛИСТ
«Это колумбийские паспорта, Иваныч. Это FARC! А FARC это кокаин, тут просто без вариантов!» Сергей орал, как бешеный. Я сидел и слушал его бессвязные крики, наблюдал, словно сонный зритель в театре, его ужимки, жесты и прыжки и не понимал — не понимал! — почему я его не могу выставить из дома. Сергей ворвался ко мне ровно через пять минут после того, как я положил голову на розовую подушку. Сначала он набирал мой мобильный номер. Я увидел, что звонит Журавлев, и отключил телефон. Тогда он стал орать под окном. Я включил телефон, перезвонил ему и сказал, что спущу собак вместе с охранниками. Я их давно уволил, да и собака у меня была одна, к тому же она видела в людях только хорошее, поэтому никого не кусала. Но Сергей об этом не мог знать. Он заплатил пять сотен местных долларов, и за эти деньги посетители кафе стали выстраивать пирамиду из столов и стульев под моим забором. Ну и хрен с вами, думаю, у меня там сверху все утыкано битым стеклом. Потом вдруг меня осенило: на первый раз стекло их, может, и остановит, но, попробовав разок, они могут попробовать и другой, уже без Журавлева. И наверняка добьются своего, в смысле, нарушат мою прайвэси, границы которой и так здесь довольно условны. Иного выхода просто не было.
— Заходи, — говорю я ему по телефону и нажимаю кнопку замка. Я был пойман врасплох между сном и явью. Мои глаза были закрыты, но сознание с усердием бортового самописца фиксировало все звуки, которые снаружи доходили до моего слуха. Вот щелкнула механическая защелка, скрипнула железная калитка, и через секунду мощная пружина захлопнула ее с оглушающим звоном. Сергеевы кроссовки бодро прошуршали по мелкому гравию, которым были обозначены дорожки на моем скромном приусадебном участке. Дверь бунгало была открыта. Шуршащий звук шагов сменился звонким. Это он идет по каменным плитам пола. Значит, на счет три надо открыть глаза. Я открыл и обалдел. Этот человек ни капли не был похож на того Сергея. с которым я распрощался в доме Мики. Только голос был его, остальное... Остальное это то, что было на нем надето. Порванная черная жилетка с огромным количеством карманов. Их было явно меньше, чем позавчера утром, когда я впервые его увидел. Некоторые, кажется, были оторваны. Под жилеткой была волосатая грудь, безо всяких намеков на рубашку или футболку. Джинсы по колено в какой- то желтой субстанции, которая осыпалась с них, словно старая штукатурка. Видимо, это была засохшая глина. На ногах вместо приличной обуви резиновые тапки, явно скроенные из старой автомобильной покрышки. Лицо. Вот это было нечто. Знаете, как клоуны изображали в дореволюционном цирке негров? Щедро мазали лицо сапожной ваксой и наводили губы женской губной помадой. За исключением губ лицо Сергея выглядело именно так. Только вместо ваксы на нем был равномерный слой сажи. Черное, в обрамлении слипшихся волос, тоже черных. Белки бешено вращаются, чуть ли не выпадают из орбит. Когда Сергей хлопал ресницами, то, казалось, вокруг глаз поднимается пыль. На всю комнату пахло костром и немытым телом.
— Может, сначала в ванную? — предложил я брезгливо.
— ФАРК, это ФАРК! — кричал Сергей.
— Я не понимаю, о чем ты, — сказал я поднимаясь с постели.
— Вот, — выдохнул он и бросил мне на кровать кусок обгоревшего дермантина красного цвета. В первоначальном виде он, похоже, имел прямоугольную форму. С одной стороны я прочитал золотое тиснение «Republica de Colombia». Если бы прямоугольник не побывал в огне, то, очевидно, снизу можно было бы увидеть надпись «Pasaporte», и герб с огромным количеством барабанов, флагов и прочей героической атрибутики. Эта титульная страница — все, что осталось от паспорта неизвестного мне человека. Но причем тут я? И причем тут Сергей?
— Что это...? — задал я еще один дурацкий вопрос. Что это, мне понятно и без Сергея. Вопрос в том, почему он ко мне с этим ломился в дом среди ночи. Значит, он как-то связывает этот паспорт со мной. Конечно, у меня было несколько знакомых колумбийцев. И среди них, почти наверняка, кое-кто был связан с ФАРК. Но меньше всего я ожидал бы их встретить в Африке. Тем более, с колумбийским паспортом. Тут что-то другое. — ...и почему ты с этим приходишь ко мне? Может, все же помоешься, а?
— Позже, потом, всему свое время. Это было в самолете.
— В каком самолете?
— В том. «Двадцать шестом». Который сбили твоей ракетой.
Становилось интересно. Вот сейчас нужно было придумать внятное объяснение тому, откуда на борту самолета взялся колумбийский паспорт. Даже два объяснения. Одно для себя самого, другое для Журавлева. Так сказать, официальную версию событий. Для того, чтобы ее придумать, надо получить все исходные данные и потянуть время. Значит, так. выслушать рассказ Сергея, постараться не перебивать, а потом отправить его в ванную. Мыться он будет долго, а значит, у меня будет достаточно времени, чтобы обдумать все это. Я явно попал в какую-то историю и не знаю, закончится ли она хорошо, если вообще закончится. Мне никогда еще не приходилось так интенсивно и бессмысленно думать, как в течение этих долгих сорока восьми часов.
— Значит, так, — говорю. — Ты будешь рассказывать, я постараюсь молчать. Если что-то мне будет непонятно, я переспрошу. Как только ты закончишь свою повесть, ты пойдешь и смоешь весь этот макияж. Ладно?
— Я нашел этот самолет. Помнишь, он развалился на две части и упал между Робертсом и Сприггсом. Там сельва, а за ней такое мангровое болотце. Немалых размеров. Вот туда как раз упал нос самолета. А хвост ближе к городу, в сельве. Я туда рванул сразу с аэродрома, но эти гориллы, которые завалили борт, меня догнали. На трассе, конечно, с Микиным бимером им нечего было тягаться, но как только я съехал на
