Только нервно забарабанил пальцами по рулю. Ну, ладно, подумал я, при случае продолжим докапываться до правды.
— Хочешь, я расскажу тебе, почему я ненавижу белых? — внезапно спросил меня Суа фамильярным тоном.
Меня, признаться, этот вопрос застал врасплох. Во-первых, я не знал, что Джонсон, оказывается, черный расист. А, во-вторых, мне не было никакого дела до симпатий и антипатий этого убийцы. Подумаешь, нелюбовь к белым. Я вот, например, тоже не люблю отдельных представителей человечества. Наркоманов, например. Гомосексуалисты мне тоже не нравятся, но, между тем, с некоторыми из них приходится общаться. По делу, разумеется. Еще я не люблю проституток. Хотя ценю их профессионализм. Список нелюбимых социальных категорий можно было бы продолжать, но это мой личный список, и меньше всего я был намерен зачитывать его бывшему коммандо. Джонсон же, наоборот, намерен был разоткровенничаться. Впрочем, эти его откровения имели цель отвлечь меня от опасной и неприятной для него темы. Догадавшись, что правдивого ответа на вопрос «Кто приказал сбить грузовой самолет?» сейчас ожидать нечего, я махнул рукой — виртуально, конечно! — и сказал Джонсону: «Валяй». И добавил: «Только покороче, ладно?»
ГЛАВА 42 — ИСТОРИЯ ЛЮБОЗНАТЕЛЬНОГО ЮНОШИ СУА ДЖОНСОНА
Я родился недалеко от Монровии. Род моего отца восходит к американским черным колонистам. А мать из племени Гио. Именно она назвала меня Суа, что можно перевести, как «начало новой эры». Мать очень хотела, чтобы моя судьба была совсем другой, непохожей на нашу жизнь в деревне, полную вони, аромата бедности. Но даже сейчас, когда я давно уже не имею ничего общего с деревенской нищетой, всякое дерьмо само меня находит. Честно говоря, в детстве у меня никогда не было желания стать военным. Так сложились обстоятельства. Они сделали за меня выбор. Мне было одиннадцать лет, когда я вместе с двумя своими приятелями оказался в самом счастливом месте Либерии — на каучуковых плантациях. Эти плантации до сих пор находятся в собственности компании «Бриджстоун». Название наверняка вам известно. Оно красуется на каждой десятой автомобильной покрышке. Мы промышляли мелким воровством, ну, знаете, как это бывает в бедной деревне. То пару кур утащим на рынке, то вязку бананов. То вытрусим деньги из пьяного фраера, сразу на выходе из придорожного кафе. Главное условие успешного проведения этой операции — это, чтобы фраер был в одиночестве и едва держался на ногах. Однажды мы ошиблись с клиентом. Тот оказался трезвее и расторопнее, чем мы думали. В общем, нас загребли в полицию. Всех пятерых. Полицейские нас изрядно потрусили, гораздо серьезнее, чем до этого мы чистили местных алкоголиков. Выгребли из карманов весь наш скудный заработок. Но и этого для констеблей оказалось мало. Толстый сержант взял двоих наших в заложники. А оставшимся троим, включая меня, приказал к обеду следующего дня принести ровно в два раза больше денег, чем лежало у него на столе. В противном случае всем нам грозил тюремный срок. С отбытием в том самом месте, куда я вез вас и вашего друга. На это согласиться мы не могли. Нам дали шанс, и мы его решили использовать наилучшим образом. Мы перелезли через проволочное ограждение и оказались на плантации. Чего мы там искали, непонятно. Конкретного плана у нас не было. Но, думаю, мы решили, что проберемся на виллу одного из белых владельцев компании и попробуем забрать все то, что плохо лежит. Если, конечно, на вилле никого нет. В общем, мы попали на территорию плантации. Удивительное место, я вам скажу. Бесконечные ряды ровно высаженных деревьев. На каждом сделан надрез. Мутный сок медленно сбегает в металлический сосуд, привязанный к стволу пониже. Воздух наполнен каким-то особенным ароматом, который не то, чтобы пьянит, а, скорее, расслабляет. И вот стоишь ты, расслабленный, между рядами деревьев, вдыхаешь аромат и смотришь вперед. А впереди, за деревьями, видна зеленая лужайка, на которой можно в гольф играть, кажется даже, что ее стригут специально обученные люди два раза в день, и на этой лужайке стоят аккуратные, чистые и роскошные дома. Какой из них принадлежит хозяину плантации, мы запутались. Да и как могло быть иначе? Мы стояли, придавленные то ли количеством объектов, то ли запахом каучука, и не могли выбрать, с какого объекта начать. Но выбор сделали за нас. Внезапно я почувствовал, как неведомая сила заводит мне руки за спину, причем, так быстро, что я не успел ничего понять. Это в первую секунду. А во вторую мне показалось, что земля поднимается и хрясь меня по лицу! Но, конечно, это я сам, вернее, меня самого ткнули мордой в газон. Нас скрутили трое белых парней в синей униформе. На спинах комбинезонов надпись «Бриджстоун». Как мы их не заметили! Это было невероятно: плантация просматривалась насквозь, а, между тем, я не заметил никакого движения. И вдруг — раз! — молниеносная атака и захват. Сейчас признаю, что те белые парни сработали идеально. Нас бросили в кузов джипа и через десять минут мы втроем, раздетые по пояс, стояли перед крепким человеком лет тридцати, одетым в такую же униформу, как и наши любезные конвоиры. Он скомандовал положить нас прямо в пыль и отвесить по пятнадцать ударов кнутом. Кнут был на манер тех, какими ковбои погоняют своих лошадей. Такой же длинный и тяжелый. От первого удара оставался глубокий след. От второго начинала сползать кожа. Третий проникал до мяса. Мои товарищи страшно кричали. А я молчал. Не знаю, почему. Мне было так же нестерпимо больно, как и им. Мои губы искривились от боли. Но я словно зажал звук на магнитофоне и молчал. Не думаю, что мне хотелось тогда проявить упорство. Просто я не мог кричать, и это было что-то физиологическое, не от ума, а от природы. Тогда начальник этих белых в униформе приказал остановить экзекуцию и распорядился отпустить моих крикливых друзей восвояси. А меня оставить. Он поднял меня левой рукой и поставил перед собой. Этот человек был не очень высокого роста, но тогда он мне казался великаном. Я сам едва доставал ему до груди. Представьте себе, как я стоял перед этим белым. Он сильный и откормленный. Я худой, слабый и беззащитный. В кровавых полосах на черной спине и заднице. Представили? Хорошо. А теперь представьте себе, что он почувствовал, когда я посмотрел ему в глаза. И вот тогда этот ублюдок попросил принести ему перчатки. Перчатки тут же принесли. Он, не торопясь, надел их на руки. Сначала левую, потом правую. Взял меня за плечи и развернул так, чтобы я увидел его глаза. Ничего особенного, обычные карие глаза. Затем он левой ногой в ботинке наступил на мою босую правую. Подошва была вся в мелких шипах. Они больно вошли в мою кожу. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, которую я уже испытал. Белый начальник развернулся и ка-а-ак заехал прямо мне в лицо с правой! Я рухнул, как подкошенный. Его ботинок продолжал удерживать мою ногу. Когда я падал, то услышал хруст. Ломалась моя кость. Именно этого и хотел белый. Я и тут смолчал. Потому что потерял сознание. А когда оклемался через минуту или около того, то нашел в себе силы подняться. И демонстративно стал на обе ноги. Сломанная ступня болела так, что мне хотелось умереть, но еще больше мне хотелось задушить этого белого. А он, спокойно глядя на меня, распорядился отсыпать мне еще пятнадцать ударов кнутом. Что было потом, я не помню. Знаю только, что меня привезли в деревню и бросили, как пса, подыхать возле первого же дома. Меня нашли и сумели спасти. Месяц отпаивали травами, а ногу вправили без хирурга, сами. Оказалось, что кость цела, правда, сместились суставы, ну, да это было делом вполне доступным для наших местных знахарей из деревни. Вполне оклемался я через три месяца и решил во что бы то ни стало найти этого белого. И я нашел его почти через десять лет. Я понемногу интересовался тем, что происходит на плантациях, и выяснил некоторые интересные подробности. Каучуковый бизнес охраняла одна частная фирма. Из тех, что тренируют наемников. Их много нынче развелось в мире. Они берут на работу начинающих негодяев, полгода тренируют их, после чего превращают в законченных подонков. Эта же отличалась тем, что почти всегда отбирала людей с опытом службы в армии. А белый ублюдок, которого я разыскивал, как раз и был тем парнем, который, помимо всего прочего, руководил отбором. К двадцати я отслужил в либерийских войсках. Я всегда старался быть лучшим в своем подразделении и все нормативы выполнял на «отлично». У меня был серьезный стимул. Я хотел попасть на плантации «Бриджстоун», теперь уже легально. И это у меня вышло. Я прошел отбор и был принят на самую низкооплачиваемую должность в службе охраны плантации. За десять лет многое поменялось. Прибавилось роскошных домов. Появилась конюшня с прекрасными лошадьми. Белый начальник, все же, был на своем месте. Казалось, он нисколько не изменился. Те же широкие плечи и упитанное довольное лицо. Даже синяя униформа была похожа на ту, которая была на нем много лет назад. Я вскоре надел такую же, после того, как с легкостью прошел все тесты. Белый, кажется, не узнал меня. Пожал руку и вручил задаток. Все, чему меня научили в либерийской армии, здесь оказалось практически
