момент. Неожиданно Людвиг увлекся философией, как писала его сестра Гермина, «настолько сильно и совершенно против своего желания, что начал сильно страдать из-за двойного и противоречащего внутреннего зова, и казалось, он раскалывается пополам».
Правда, Людвиг защитил диплом в Берлине, а затем поступил в университет в Манчестере, чтобы вплотную заняться конструированием математической модели пропеллера, но философию не забыл и скоро отправился в Кембридж, где преподавал Бертранд Рассел. Кроме того, Людвиг решился дать волю своей непокорной гениальности и быть тем, кем хотел. Он избавился от отцовского давления не с помощью самоубийства или бегства, а за счет того, что полностью посвятил себя делу. Витгенштейн не родился ботаником – он выбрал такую жизнь, чтобы наконец освободиться от влияния отца.
Конечно, в своем новом качестве он завел себе не только друзей. Поначалу у Рассела тоже были проблемы с «неизвестным немцем, который плохо изъяснялся по-английски, но отказывался говорить по-немецки». Витгенштейн следовал за профессором по пятам, иногда даже оказывался у него дома и принимал участие в бурных философских дебатах. Первое время поведение юного австрийца пугало Рассела, даже в какой-то степени сердило: «Мой немецкий друг угрожает быть сущим наказанием. После моей лекции он еще раз подошел ко мне и спорил до ужина – упрямый и строптивый, но, думаю, неглупый».
Рассел разглядел в молодом горячем парне большой потенциал. Все чаще этот иногда заикающийся и еще совершенно не разбирающийся в вопросах философии Витгенштейн «бегал, как зверек, туда-сюда» и делал трудные для понимания доклады по логике и математике самому известному философу того времени. Молодой, гениальный, погруженный в себя ботаник и мудрый профессор философии – прекрасный дуэт. Мудрец взял Витгенштейна под свое крыло и стал одним из немногих великих людей, на кого можно было положиться.
Несмотря на это, Витгенштейн продолжал спорить о том, станет ли он философом. Он спрашивал Рассела: «Вы полагаете, что я полный идиот?» Тот отвечал: «Зачем вам это знать?» – «Потому что если я идиот, то стану пилотом, если нет, то философом», – следовал ответ. На что Рассел возражал: «Мой дорогой друг, я не знаю, полный вы идиот или нет, но если вы мне во время каникул напишите сочинение по какой-нибудь философской теме, которая вас интересует, я прочту и скажу вам». Витгенштейн в течение нескольких недель писал работу. Расселу хватило нескольких предложений, чтобы понять, что он имеет дело с прирожденным философом.
В 1911 году Витгенштейна приняли в «Кембриджские умники» – элитный тайный союз, состоявший из 12 самых одаренных студентов университета. Под «обществом умников» в принципе подразумевалось всего лишь собрание талантливых ботаников. Встречались они раз в неделю, на каждой встрече кто-то из членов союза читал доклад, который затем обсуждался. Можно было выбирать любую тему. В конце отдыхали, поедая сардины на тостах. Независимость в темах и спартанская еда уже указывала на то, что этот союз умников не имел ничего общего с обычными студенческими объединениями, в которых под научным прикрытием даже сегодня собирается молодежь, чтобы что-то отпраздновать, поиграть в азартные игры либо с целью политической агитации. Кембриджские ботаники представляли собой элиту студенчества, как в отношении ума, так и в отношении духовности.
Женщинам вход в общество был воспрещен – возможно, во избежание возбуждения, а возможно, и потому, что никто не верил, что дамы могут сделать какие-то умные предположения. В любом случае они плохо соответствовали этому кружку, потому что раньше здесь старались найти пару гомосексуалисты. Людвиг Витгенштейн тоже. Он влюбился в Дэвида Пинсента, математика, которого один профессор назвал «самой блестящей головой курса». Молодые люди купили деревянный домик в Норвегии, где они долгое время жили и работали. Их отношения были настоящей любовной связью ботаников. Так, Пинсент предоставлял себя своему другу в качестве «подопытного кролика» для психологического эксперимента по ритму языка и музыки.
В январе 1913 года умер старый Витгенштейн. Людвиг получил наследство, которое могло сделать его обеспеченным на всю жизнь. Однако он все раздал другим. В первую очередь от этого выиграли его братья и сестры. Некоторые деятели искусств также приятно удивились, когда на них вдруг упало неожиданное богатство. Среди них были, например, Оскар Кокошка и Георг Тракл.
Людвиг Витгенштейн, наоборот, жил скромно, что так почитал Диоген.
В Первой мировой войне Витгенштейн принял активное участие как офицер. После ее окончания сначала он работал учителем в деревне, хотя ему – «образцу абсолютного гения», как его назвал Рассел, – уже давно были открыты двери в любые университеты. Однако однажды он ночевал в перестроенной ванной, а в другой раз – в школьной кухне, когда в пансионате, где он жил, временно музицировали.
В 1929 году Людвиг вернулся в Кембридж преподавать философию, и через 10 лет он получил титул профессора. Философ продолжал придерживаться стиля жизни киника. В его комнате не было ни кресла, ни лампы – лишь голые стены. Его простая одежда совсем не соответствовала этикету английского элитного университета, а пища долгое время состояла только из хлеба и сыра.
В 1947 году «философ чистого языка» оставил профессуру, потому что посчитал ее «неким видом живого погребения». Немного позднее его действительно похоронили. Людвиг Витгенштейн умер в 1951 году от рака. Ему было 62 года.
Потомки называли Витгенштейна «последним настоящим профессором» – и не в последнюю очередь потому, что в своих сочинениях он высказывал мысли о том, что прежняя метафизика – классическое философское мышление – умирает. Он предполагал: «Обо всем, о чем вообще можно размышлять, можно размышлять вполне разумно. Обо всем, о чем можно высказаться, можно вполне разумно высказаться». Это как раз типично для классической метафизики – думать о таких абстрактных вещах, как душа и сущность.
Свой титул Витгенштейн заслужил благодаря не только своей философии, но и аскетическому образу жизни. Его потребность в неприхотливости выработалась в течение жизни – прежде всего из-за долгих попыток освободиться от гнета отца. Голая комната в Кембридже была своеобразным ответом на шикарный дворец в Вене, а увольнение из университета – отказом от всяческой роли отца, роли наставника. Еще и поэтому он не создал семьи. Однажды он, правда, сделал предложение, но поставил избраннице условие, что у них не будет физической близости. Она отказала.
Можно поспорить о титуле последнего настоящего философа. Думаю, Людвиг Витгенштейн заслуживает другой титул: да, он был одним из великих ботаников в мировой истории и одним из последних великих философов, возможно даже самым великим. Однако тяжело стать настоящим ботаником, если в детстве и юности ты не был одинок. Но для Витгенштейна в этом проблемы не было. Он стал интеллектуалом в 20 лет – в возрасте, когда большинство людей ищут свой путь. Заслуживает это уважение или сочувствия? Сам Витгенштейн ответил бы на этот вопрос, наверное, так: «О чем нельзя поговорить, о том надлежит молчать».
Глава 5 Внизу, в пробирке
Великие ботаники науки
Иоганн Вольфганг Гёте однажды сказал: «В целом науки все больше отдаляются от жизни и возвращаются к ней лишь окольным путем». Это изречение точно выражает суть, почему ботаник особенно часто чувствует себя в науке как рыба в воде: потому что он с головой окунается в нее и начинает отдаляться от реального мира, чтобы затем, вооруженным научными познаниями, снова вернуться к нему.
Ботаник – это человек, который считает мир потенциально опасным. Прежде всего, потому, что он непредсказуем, так же как чувства и инстинкты. Чтобы защититься от него, он строит вокруг себя кокон, в котором уединяется со своим компьютером, в лаборатории или на собрании коллекционеров бабочек – главное, что у него есть собственное государство со своим порядком, который позволяет ботанику почувствовать, что все под контролем. Только здесь, по другую сторону вызывающей опасения будничной суматохи с ее непредсказуемыми эмоциональными людьми, он чувствует себя хорошо.
Как только ботаник окунается в свой мир, далекий от реальности, возникают две возможности того, как все сложится дальше. Первая: он остается там навсегда. В этом нет ничего необычного. Многие из них проводят жизнь в своих спокойных комнатах, и никто ничего о них так и не узнает. Вторая: ботаник делает в своем закрытом от реальности мире какое-то открытие или изобретение, и это оказывается настолько удивительным, настолько гениальным, что ему просто необходимо поделиться этим со всем миром. При этом чаще не он сам рассказывает о своих открытиях, а знания используют его самого: не он говорит, а они говорят через него. Так ему проще возвращаться в настоящий мир, потому что внимание людей направлено не на его личность, а на его достижения. Это успокаивает. Не зря Альберт Эйнштейн в конце своей жизни горько сожалел, что общественность больше обращает внимание на него, а не на его теории: «Так же как у человека в сказке все превращалось в золото, чего бы он ни касался, так и у меня все превращается в газетные сенсации». Хотя Эйнштейн, конечно, отличался самонадеянностью, он был ботаником, потому что чувствовал себя неуютно, когда его вытаскивали на свет из его укрытия в научном мире.
Естественные науки считались ботаниками науками духовными – в них было меньше законов и структур. Среди социологов ведется спор, питался ли капитализм духом протестантства. К единому
