почему, правда?
– Да, конечно, я понимаю. В самом деле. Не обижайся, что я спросила.
– Зачем им вообще понадобилось интервью? – возмутилась она. – Вполне могли бы обойтись фотографиями.
Хорошо, что она отказалась. Я почувствовала облегчение. Я и так мучилась угрызениями совести из- за того, что Макс так откровенно соблазнял меня. Натали ничего не была мне должна. Я сделаю снимки и как-нибудь оплачу расходы. Может быть, их напечатают где-нибудь еще без интервью. Может быть.
– Я спрошу у Дана разрешения пойти с вами на Портобелло.
Я встала, чтобы пойти поговорить с режиссером, но ноги едва держали меня. Я промямлила несколько слов, которые, к моему изумлению, он понял и сказал «да», нормально, если пофотографирую, если я буду держаться в стороне и не буду снимать во время дублей. И еще надо было сказать об этом Венди, той самой девушке с белой челкой. Мне оставалось заскочить домой за оборудованием. Каким образом провести с Максом пять минут наедине? Это возможно? Я побрела назад к Натали и Максу и сказала, что мне нужно взять дома фотоаппараты и пленки, а потом я подъеду к ним.
– Пусть Винс тебя отвезет, – предложил Макс и посмотрел мне в глаза чуть дольше, чем требовалось, прежде чем он отвернулся и пошел рядом с Натали, как примерный маленький мальчик.
Пока Винс вез меня домой, мне с трудом удавались даже односложные ответы на его реплики.
– Все эти съемки такая скучища, правда? – сказал он.
– Д-да.
– Вся эта толпа целый день на ногах. Что они все делают? Там не меньше полсотни человек.
– Да. Ужас!
– Что за тип этот режиссер?
– По-моему, вполне терпимый.
– Не отказался бы от его доходов! Ха-ха!
– Ага. Ха-ха.
Дома я схватила свои фотоаппараты, экспонометр и кучу разных пленок: черно-белую, цветную, тридцатипятимиллиметровую, среднего формата. Все это не дешево, если платить самой. Хоть бы эти фотографии кому-нибудь понадобились, иначе я разорюсь!
На улице Портобелло Натали сидела под большим белым зонтиком, а Изабелла поправляла ей грим. Я подошла сказать «привет», старательно избегая смотреть на Макса.
– А, привет, – ответила Натали. – Ты собираешься снимать меня в такой обстановке?
– Ты против? – Я уже достала фотоаппарат.
– Нет. Только помни: ты обещала, что я порву все фотографии, на которых буду выглядеть ужасно.
– Я думаю, что невозможно снять тебя так, чтобы ты ужасно выглядела.
– Значит, это будет сюрприз! – Она засмеялась, но как-то горько. – Ты не помассируешь мне спинку, дорогой?
Пока Макс массировал Натали плечи, она откинулась назад и закрыла глаза, а он смотрел на нее с обожанием. Щелк! Портрет звезды во время массажа. Изабелла отошла в сторону. Натали открыла глаза и посмотрела на Макса. Щелк! Портрет счастливой пары. Затем она снова закрыла глаза, а Макс посмотрел прямо в мой объектив. Я пыталась разобрать выражение его глаз, но не поняла, что он хотел сказать. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы застучавшее о грудную клетку сердце успокоилось.
Щелк!
Когда они начали снимать, Макс с холодным, непроницаемым лицом сел рядом с Даном за монитор. Он смотрел в мою сторону так редко, что никто из наблюдавших за ним не мог бы ничего заподозрить.
Ассистенту режиссера пришлось нелегко.
– Слушайте, сколько раз можно повторять, что у нас сегодня еще полно работы! – орал он. – Уберите немедленно эти чертовы каштаны и займитесь наконец своим делом!
Звукооператор и его ассистент сконфуженно прекратили игру в каштаны на полуфинальной стадии и взялись за работу. И во время съемок каштаны тихонько заталкивались в карманы.
Годились ли на что-нибудь фотографии, которые я делала? Я не имела понятия. Я измеряла освещение, заряжала камеру и снимала, как в тумане. Натали, идущая к камере, ее лицо в фокусе на размытом фоне. Натали, отдыхающая под деревом, ее лицо сквозь листву освещено послеполуденным солнцем.
Когда они наконец закончили съемки, Натали мгновенно оказалась рядом с Максом и взяла его за руку.
– Это был потрясающий день, – сказала я ей. – Спасибо, что позволила мне прийти сюда сегодня.
– Нам было приятно, что ты с нами, правда, Макс? – ответила она.
– Это было здорово, – согласился он.
– Ладно, – сказала я. – Надеюсь, скоро увидимся.
– Винс отвезет тебя домой, – предложила Натали. – Мы с Максом доедем до отеля с Даном.
– А вам это удобно? Спасибо большое, – ответила я.
– Да, чуть не забыл, – сказал Макс. – Я нашел номер телефона того американского журнала, о котором ты спрашивала.
– Отлично, спасибо.
Я представления не имела, о чем он говорит, но инстинктивно включилась в игру.
– Он у меня в машине. Я провожу тебя и отдам.
Когда мы уже шли к лимузину и не могли быть услышаны, Макс сказал:
– Я действительно получил удовольствие от сегодняшнего дня.
– Да, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал сурово. – Я это знаю.
– Я все время думал о том, какая у тебя грудь.
Лимузин стоял около грузовика, в который десяток техников грузили телеоборудование.
Я так хотела поцеловать его, что думала, я умру, но вокруг было слишком много свидетелей.
Макс поцеловал меня в щеку под внимательными взглядами Винса и двух дюжих грузчиков.
– До скорого, – сказал Макс, и я села на заднее сиденье. Он смотрел, как я отъехала, подняв руку в знак прощания.
Когда этим вечером Эндрю пришел домой, я ждала его в шелковом китайском халате, надетом на голое тело. Литературное выражение «сгорать от страсти» слабо передавало мое состояние. Он едва успел проговорить: «Привет, зайчик! Как дела?» – как я уже тащила его в спальню.
– Эй! – радостно воскликнул Эндрю. – Что это на тебя нашло?
Вместо ответа я бросила его на постель и принялась стаскивать с него туфли.
– Тебе надо почаще ходить на съемки, – одобрительно сказал Эндрю.
Я расстегнула «молнию» на его брюках и стащила их. Эндрю начал развязывать галстук.
– А что у нас под халатиком? – спросил он, приподнимая полу халата. – Голенький зайчик!
Как я хотела, чтобы он замолчал и делал свое дело. Я горячо поцеловала его, расстегнула халат и потерлась голой грудью о его волосатую грудь.
Когда он поцеловал меня, я… абсолютно ничего не почувствовала. С таким же успехом я могла бы поцеловать бутерброд с сыром. Что, черт побери, со мной происходило? Я закрыла глаза и попыталась испытать страсть, любовь, какое-нибудь чувство к моему мужу. Я хотела думать об Эндрю, но в голове звучало: «Макс, Макс, Макс…» Я снова смотрела в его голубые глаза. Видела его мягкие желанные губы. «Хочешь, я оближу их для тебя?» – повторялось в моих ушах.
– Как ты считаешь, у меня красивая грудь? – спросила я Эндрю.
– Конечно, зайчик. Очень красивая. Не волнуйся. Тебе не нужна операция.
– Кто говорил об операции?
– Но разве ты не об этом спрашиваешь?
