пояса кинжал и тут же совершить обещанную операцию, но она заставила себя успокоиться. — Думаю, нам нечего предложить друг другу, кроме угроз и оскорблений. Извините, не могу проводить вас до дороги, мне нужно вернуться к мужу.
Де Лейси молча поднял чашу в прощальном жесте и нагло смерил Юдифь взглядом, словно она уже стала его собственностью.
Вернувшись в спальню, девушка подошла к очагу. Ее бил озноб, зубы стучали, пальцы закоченели и не гнулись. Хельгунт, сообразительная служанка, набросила на плечи хозяйки покрывало из овечьей шерсти и принесла бутыль с крепким напитком.
Выпив глоток, Юдифь закашлялась.
— Не беспокойся, со мной все в порядке, — заверила она служанку, пытаясь улыбнуться. — Надо сообщить лорду Майлзу. Где он?
— Не знаю, в ваше отсутствие, миледи, он сюда не заходил.
— Миледи, перед приходом сэра Уолтера он беседовал с вашей матушкой в зале, — раздался из угла робкий голос Элфин, искусно орудовавшей шерстью. — Но они удалились, когда вы позвали меня наверх.
— Хорошо, я посмотрю в его комнате.
Юдифь допила напиток и подошла к Гайону.
Тот крепко спал, и ей показалось, что температура немного снизилась, а может быть, просто хотелось так думать. Повернувшись, она поймала на себе настороженный взгляд Элфин.
— Сэр Уолтер уехал. Советую разыскать мужа и держаться ближе к нему.
— О, благодарю, миледи! — Элфин отложила работу и, присев в глубоком реверансе, довольная выбежала из комнаты.
— Что значит молодость и любовь! — заметила Хельгунт, словно Юдифь была зрелой матроной, для которой пора любви давно прошла.
— Да, — бесстрастно согласилась Юдифь, поправляя покрывало. — Что значит… — ее подбородок задрожал, но она заставила себя выпрямиться. — Мне нужно найти лорда Майлза и сообщить о случившемся. Если что, позови меня.
— Да, миледи.
Юдифь почти выбежала из комнаты, но на лестнице заставила себя пойти медленным шагом. С бьющимся сердцем пересекла зал и поднялась по другой лестнице в небольшую комнату, которую занимал сэр Майлз, когда останавливался в замке.
Подойдя к двери, услышала приглушенные голоса — один глубокий и неуверенный, второй — выше и мягче, женский. Потом голоса смолкли. У портьеры Юдифь остановилась, уловив шестым чувством, что просто кашлянуть и войти — неразумно.
Осторожно приоткрыла портьеру и загляну ла в комнату, чтобы решить, как поступить.
Комната была небольшой, вмещала кровать, вешалку для одежды и жаровню для углей на случай холода. Возле жаровни стояла ее мать в объятиях сэра Майлза, ее голубое платье и его зеленая туника сплелись в причудливый узор. Мать обнимала его за шею, и они целовались, как накануне утром целовались в зале Элфин и Брэнд.
Юдифь опустила портьеру, отошла, удивляясь, что не замечала этого раньше. Если бы она была повнимательнее, то давно могла бы представить картину по отдельным разрозненным деталям. Перепады в настроении матери, взгляды, брошенные как бы невзначай. Что это сказала Алисия? «Поймешь, когда придет время, и не суди меня строго…». Не строже, чем мать судит сама себя. Интересно, знает ли Гайон, он ведь не такой наивный.
Внизу повстречалась леди Эмма, намеревавшаяся подняться наверх. Юдифь загородила дорогу. Эмма удивилась.
— Не надо беспокоить его, он занят.
Эмма вопросительно смотрела на золовку, ожидая объяснений. Девушка выглядела ужасно — бледная, как призрак, под глазами темные круги…
— У него женщина? Юдифь медлила.
— Да.
Эмма покачала головой.
— Так он прогоняет тоску, — вздохнула она и пошла за Юдифью. — Он не привык много пить и не очень силен, чтобы вступать в драки. Иногда скачет верхом до одури, но предпочитает топить горе в обществе женщины. Сразу после смерти Кристины почти никогда не спал один. Только Богу известно, каких потаскушек пришлось терпеть нам с Гайоном.
Юдифь покраснела.
— У него моя мать, — сказала она ровным тоном. — И они полностью одеты.
Эмма округлила глаза.
— Ваша мать?!
Юдифь выдержала ее взгляд. Эмма глубоко вздохнула.
— Прошу прощения, если мои слова задели вас, в прошлом все было, как я сказала.
— Прошлое — не настоящее, — произнесла Юдифь несколько официально. Хотя Эмма — сестра Гайона, и он считал, что у нее золотое сердце, отношения между Юдифью и нею не были теплыми. Эмма тоже чувствовала, что они никогда не смогут сблизиться. Слишком похожи, за исключением, может быть, мелочей, и под одной крышей женщинам становилось тесно. Эмма уже начинала скучать по дому и ждала, чтобы состояние брата изменилось в ту, или иную сторону, тогда она с дочерьми может уехать.
Кристина, казалось, теряла интерес к флирту. Не слышно стало: «Алле говорит…», отчасти это объяснялось состоянием Гайона, но сказывалось также и влияние Юдифи, которую не интересовало, привлекает она мужчин, или, нет. Юдифь не любила сплетничать о них, зато многое умела. Кристина, видя, что ее легкомысленная болтовня утомляет Юдифь, начала больше думать о себе и окружающих, и ждала, будет ли из этого какой-то прок.
Следуя за Юдифью в спальню Гайона, Эмма с горечью подумала, что новый поворот событий не сулит ей большой выгоды.
Глава 15
Прошла еще неделя. Священник дважды приезжал и уезжал. Гайон по-прежнему балансировал между жизнью и смертью. Еще неделя миновала. Несколько часов бушевал ужасный ураган. Молнией убило трех овец и сожгло дотла один из амбаров. Приезжал шериф, получил документ Брэнда, признал его подлинным и уехал. Температура Гайона упала до нормы. Он узнавал тех, кто подходил к постели, разговаривал, но был слаб, как младенец, его утомляла даже речь.
В августе пришла весть, что крестоносцы захватили Иерусалим. В городе пускали фейерверки и праздновали два дня. Гайон впервые встал с постели, прошел несколько шагов и упал. Юдифь заставила его выпить вина с добавлением железа и немного бульона с бычьей кровью, дала палку, чтобы чувствовать себя увереннее при ходьбе.
Эмма и девочки уехали, намереваясь сначала пожить в наследном поместье матери, затем вернуться ко двору. Алисия отправилась в свое имение в сопровождении Майлза. Прощание с дочерью вызвало много слез, но за ними скрывались и иные чувства, которые теперь не составляли тайны для Юдифи.
К концу сентября рана Гайона зажила, остался ярко-розовый шрам, который предстояло носить до конца жизни, но теперь та не измерялась часами и минутами.
Роберт де Беллем находился в Нормандии, где вел войну с соседом, и не ожидался в Англии до весны. Уолтер де Лейси был занят новым жестоким походом на Уэльс, пытаясь заставить приграничных валлийцев оставить в покое его скот. Благодаря бдительности Эрика и де Бека границы Равенстоу были более или менее надежны.
За стенами крепости свистел ветер, сгоняя в кучи опавшую листву. Кабаны лакомились желудями или совершали набеги на амбары ферме ров, в которых хранились яблоки. Поля распахивались на зиму,
