прожекторов, установленных на патрульных самолетах полиции, начали обшаривать город: не бродит ли кто в неустановленное время по улицам, не собирается ли в группы больше чем по двое, не совершает ли иных «преступных» действий. Общегосударственный режим дня действовал в Брюнеции уже пять лет: с двадцати двух часов воспрещалось всякое движение. Формально власти объясняли такой порядок заботой о здоровье имперских рабочих: хорошо выспавшиеся, они-де произведут больше имперского оружия на имперских заводах. Настоящие причины комендатского часа Кирпичников знал из красностранских газет: запрет ночной активности был одним из способов борьбы с рабочим подпольем. Был у фашистов и еще один, совсем уж оригинальный резон: помешанные на выведении породистого, чисто брюннского потомства и повышении народонаселения, они надеялись, что заскучавший в отсутствие радио и освещения народ примется реализовывать их планы.
«Как это не похоже на мою Родину! — думал Краслен. — Красностранцы ложатся когда захотят. Хоть всю ночь гуляй! Зато в семь утра из всех репродукторов начинает греметь такая музыка, что хочешь не хочешь — проснешься! Все-таки наши с брюннами режимы абсолютно противоположны друг другу! Одни стремятся разбудить рабочий класс, а другие, наоборот, усыпить его».
Хозяйка готовила всем постели. Краслен и ученые сидели за кухонным столом и шепотом (за разговоры в полный голос в неустановленное время полагались сутки ареста), в темноте (поговаривали, что оборудование брюннской полиции способно засечь через окна даже мерцание самой слабой коптилки) обсуждали неожиданные способности воскрешенной:
— Если учесть, что оживин, по сути, является мощнейшим активатором природных свойств организма, то новые знания Марженки можно объяснить, — говорил Вальд. — Предположим, что когда-то она слышала слова на красностранском, эскеридском, других языках.
— Но откуда она знает воляпюк и дневнелужский? — парировал Юбер. — И потом, это предсказание… Думаете, способность предсказывать сокрыта в каждом человеке?
— «Предсказание» визита мальчика с книгой может быть простым совпадением, — вставил Заборский. — Для того чтобы принимать всякие пророчества всерьез, мы должны поверить в судьбу, то есть признать тот факт, что будущее предписано заранее и объективно существует помимо нашей воли.
— А разве грядущая победа коммунизма во всем мире объективно не существует? — спросил Кирпичников. — Нам в школе говорили, что она неизбежна. Судьба, стало быть.
— Будущее может существовать как совокупность объективных причин, — заметил Юбер. — Законы диалектики этому не противоречат. Ведь если все разумное действительно…
— Тогда способность к предсказанию можно рассматривать как сверхразвитость или временную сверхактивацию аналитических навыков мозга, — продолжил Вальд. — То есть, имея перед собой набор фактов, так называемый «пророк» логически просчитывает наиболее вероятное следствие.
— Каким образом можно просчитать появление какого-то мальчишки с какой-то книгой?! — Заборский почти перешел на крик, и ему пришлось напомнить о конспирации.
— Почему бы нет, — ответил шармантиец. — Предположим, что девочка знала о существовании юных шпицрутенцев, о том, что время от времени они стучатся в двери обывателей… возможно, слышала что-то от фрау Шлосс…
— Бросьте! — отмахнулся красностранский ученый. — Если она знала о регулярных визитах этих бездельников, то тут вообще нет никакого предсказания. И, кажется, мы ушли не в ту степь! На мой взгляд, намного интереснее проблема неожиданного овладения языками.
— Полагаю, мы столкнулись с областью реальности, еще не изученной человеком, — сказал Юбер.
— А может быть, все проще? — Заборский многозначительно хмыкнул. — Может, папаша и дочка не так просты, как хотят себя представить? Может, они…
Профессор замолчал, услышав шаги в коридоре. Через секунду на кухню вошел Бржеский с девочкой на руках.
— Опат проснулас и хотет есть! — посетовал он. — В дом остаться какая-то еда?
— Регенерация требует много энергии, — сказал Вальд. — Иди ко мне, малышка! А насчет еды вам лучше узнать у хозяйки. Думаю, было бы невежливо без спросу копаться у нее в закромах.
— Я так и сделат, — ответил недавний заключенный, передавая Марженку ученому.
Проследив глазами за тем, как Бржеский уходит, Вальд спросил девочку о самочувствии.
— Я уже почти не болею! — гордо ответила та.
— Вот молодец! — сказал Юбер. — А скажи-ка нам, откуда ты знаешь столько языков? К примеру, тот язык, на котором мы сейчас говорим?
Девочка пожала плечами.
— А как ты угадала, что к нам придет мальчик с книгой? — поинтересовался Заборский.
Марженка испуганно взглянула на ученого, потупилась и тихо прошептала:
— Я увидела.
— Выходит, ты видишь, кто собирается прийти сюда?
Воскресшая кивнула.
— А можешь сказать, кто будет следующий? — полюбопытствовал Вальд.
— Дядя… много дядей… в форме… с пауками…
Кирпичников, Заборский и Юбер, не сговариваясь, вскочили с мест.
— Когда они тут будут?
— Через час, — сказал девочка.
Возможно, в способности воскресшей поверили еще не все и еще не окончательно. Но проверять не хотелось. Эксперимент решили отложить до следующего раза. Пока что надо было спешно собираться и искать новое убежище.
— Надеюсь, вы меня понимаете, — сказала фрау Шлосс, за пять минут собрав в узелок деньги, документы, шрифты для подпольной газеты и единственное золотое кольцо. — Мы могли бы пойти к Климту, руководителю местной партячейки… Но если фашистские ищейки уже близко, они могут выследить нас и сесть нам на хвост.
— Разумеется, о том, чтобы подвергать риску товарищей, и речи быть не может! — подтвердил Краслен.
— Нужно где-то укрыться на эту ночь. А потом, если мы будем уверены, что ушли от погони, отправимся к своим.
— Только нам следует разделиться, — добавил Вальд. — Ходить по Брюнеции такой толпой в ночное время — это верный арест. Я пойду один, поскольку знаю город. Господину Бржескому с дочерью придется отправиться без сопровождения. Остальные пускай разделятся на пары. Те, кто переживет эту ночь, встретятся завтра в полдень возле фонтана в скверике рядом с Опереттой.
— И каждый возьмет с собой немного оживина. — Заборский полез во внутренний карман пиджака, чтобы вытащить оттуда несколько пробирок. — Это на случай, если я погибну.
— Только не допустите, чтобы он попал к фашистам! — предостерег Кирпичников, обращаясь главным образом к Бржескому. — И помните: это предназначено для Вождя, а Вождь спрятан на фабрике мороженого Памперса в Манитауне!
— Я знат. Я вступат в ваша партия! Я коммунист! — сказал Бржеский.
Все обнялись и на ощупь пошли вниз по лестнице. Сначала Юбер и Заборский, потом шпляндец с дочерью, за ними Вальд, а последними — Краслен и фрау Шлосс.
Как непохожа была брюннская ночь на ангеликанскую (даром что там и там заправляла крупная буржуазия)! Черные глыбы бетоных домов, черный асфальт, черное небо, черный воздух, сквозь который невозможно ничего разглядеть… Ни огней, ни реклам, ни светящихся электричеством вывесок — только ощупывающие землю прожектора на патрульных «этажерках». Ни музыки, ни голосов зазывал — только мехническое поскрипывание транспортных пауков фашистской гвардии.
— Правда, что пауки — это не только средства передвижения? — шепотом спросил Кирпичников. — У нас в «Звезде» писали, что они еще и стреляют микролучами.
— Не знаю, — ответила фрау. — И надеюсь никогда этого не узнать. Слушай, сними-ка ботинки на всякий случай. Говорят, пауки оборудованы особыми звуколокаторами… А теперь побежали вот в тот
