общественного обвинителя никто не даст. Да ты не волнуйся, все будет в порядке. Я просто хочу взглянуть в лицо этому гангстеру в судейском кресле и сказать ему пару слов, чтоб хоть по ночам будили его здравые мысли и холодили душу за содеянное.
Воображение нарисовало Николаю бандитскую рожу судьи: наглые глаза, узкий, непробиваемый никакими словами лоб, а перед ним оказался маленький, худосочный старичок с лысой головой, на которой, как на облетевшем одуванчике, осталось несколько перышек-волосинок, поднятых хохолком над довольно крупным, иссеченным морщинами лбом. И голос был довольно мягким, приветливым, обезоружившим Николая: он не ответил на приветствие и стоял истуканом, не зная, что делать и как вести себя дальше.
— Присаживайтесь, — пригласил старичок, указывая в кресло у стола напротив, и, когда Николай сел, продолжил все тем же располагающим голосом: — Слушаю вас, товарищ капитан.
— Моя фамилия Громадин, — сказал Николай осипшим голосом и, достав из кармана повестку, положил перед судьей. — Я вот по этому вопросу.
— Я догадался, — мило улыбнулся старичок, не заглядывая в бумажку. — Так что вы хотели сказать по этому вопросу?
— Разве вам не ясно, что жена ни в чем не виновата?
Милая улыбка изменилась в наивную, потом в насмешливую.
— Приятно слышать слова любящего мужа, — после некоторого молчания проговорил старичок. — Это ныне — не частое явление. Хотя, как не порадеть родному человеку? Разрешите в таком случае вам задать вопрос?
— Пожалуйста, — пожал плечами Николай, все еще никак не соберясь с мыслями, разрушенными добрыми словами и отношением этого старичка-колдуна в судейском кресле.
— Надеюсь, вам известно, что на машине, на которой увезли ворованное, — он увидел сверкнувшие негодованием глаза Николая и поправился, — скажем мягче, незаконно полученное зерно, погиб Рогатнев? Погиб из-за того, что напился на вырученные за ворованную, приобретенную незаконно, пшеницу до одурения и то ли вывалился на ходу из кузова, то ли дружки выбросили.
— Но при чем тут жена?! — Колдовской дурман наконец-то начал спадать. — Пшеницу она отпустила по распоряжению бригадира Манохина. Разве трудно это доказать!
— Не горячитесь, молодой человек, — снова мило улыбнулся старичок. — Я понимаю вас, но и вы поймите меня, взгляните на происшедшее глазами правосудия: разворовывается государственное добро. Надо пресечь это? Надо. Вы спрашиваете, трудно ли доказать, что распоряжение дал бригадир? А вы сами порасспрашивайте тех, кто был на току, послушайте, что они вам скажут. Кстати, на Манохина тоже заведено уголовное дело. И будьте уверены, суд разберется, кто прав, кто виноват. — Он полистал бумаги, словно отыскивая оправдательные или обвинительные факты, пробежал по строчкам глазами и посмотрел на Николая с полным сочувствием. — А ваша супруга в данной ситуации вела себя, прямо скажем, не лучшим образом. Грамотный, образованный человек, а не понять, где беззаконие, воровство, — трудно в это поверить, — причмокнул губами. — Да еще убийство произошло. Положение, сами понимаете, хуже губернаторского. Скажите спасибо вашему родственнику Алексею Петровичу.
— А он при чем здесь? — удивился Николай.
Старичок пожевал губами, улыбнулся прямо-таки ангельски:
— Если бы не он, мы, наверное, не беседовали бы вот так. Алексей Петрович хотя и простоватый на вид мужичок, без высшего образования, а ума палата, повидал он на своем веку немало, и дружбой его я дорожу, к советам прислушиваюсь.
Это был явный намек на то, на что уговаривал родственник. И как хитро ввернул: «дружбой его дорожу, к советам прислушиваюсь». Мол, не я прошу взятку, а дядя твой предлагал. И у Николая мгновенно, как в аварийной ситуации, созрел план.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Постараюсь и я воспользоваться советами дяди.
— Еще какие-нибудь будут вопросы? — мило улыбнулся судья.
Вопросы, разумеется, имелись, но Николай прибережет их для другого раза, и задавать их будет, наверное, не он…
— Нет.
— Вот и хорошо.
Они пожали друг другу руки, как добрые приятели.
На улице Николай вздохнул полной грудью, будто очищая легкие от смрадного чада, которым надышался в судейской келье. Вот гнида! Из-за стола не видно, на голове три волосинки остались, а все хапает. Чего ему не хватает и зачем ему деньги? Пьянствует? Не похоже. На молодых девиц тратит? Способен ли он еще на любовь?.. Для детей, внуков копит?.. Вряд ли — такие скопидомы за копейку удавятся…
Итак — к прокурору! Лучшего момента схватить старичка-паучка за лапы не придумаешь… А если прокурор с ним заодно?.. Стоп, Николай Петрович, не торопись. Можно не только испортить дело, а и самому попасть в прескверную ситуацию. Эти подонки на все способны. В ОБХСС? По зубам ли им этот орешек и захотят ли связываться они с судом?.. И от Генерального прокурора ждать быстрого ответа, тем более реагирования, не приходится. Как же быть? Есть же кто-то, кому подотчетен суд и кто может пресечь мздоимство?.. Есть! Партийные органы. Секретарь горкома… Нет, лучше председатель горисполкома, он знает отца, и отец о нем отзывался как о порядочном человеке…
Его принял рыжебровый полноватый мужчина лет сорока, озабоченный чем-то и не очень довольный неурочным визитом, но, узнав, что это сын Громадина, предисполкома подобрел и внимательно выслушал Николая.
— Помощник рассказывал мне об этой истории, — сказал председатель, — но несколько в другой интерпретации, и я не знал, что это ваша жена. — Подумал. — Хорошо, что вы зашли ко мне. Давайте вот как договоримся: вы ступайте домой, успокойте жену и родителей, а я посоветуюсь с компетентными людьми, как поступить лучше и что предпринять. О нашем разговоре ни слова, даже родным.
— Хорошо. Но надо схватить судью с поличным.
— Правильно. А как?
— Я вручу ему деньги с переписанными номерами и…
Председатель грустно усмехнулся:
— Сан Саныч не такой простак, чтобы попасться на голый крючок. От вас он взятку не возьмет.
— От дяди взял же!
— От дяди возьмет… В общем, идите, отдыхайте. Что-нибудь придумаем.
На третий день после визита к судье и председателю горисполкома к Громадиным зашел молодой, симпатичный мужчина, отрекомендовался работником горвоенкомата и попросил Николая проехать в город для переговора по телефону с командиром части.
— Неужели отзывают из отпуска? — всполошилась Наталья.
— Не думаю, — возразил работник военкомата. — Ему прислали бы телеграмму. Скорее всего, по какому-либо служебному вопросу.
В машине он показал Николаю удостоверение следователя областной прокуратуры.
— Я по поводу вашего письма и устного заявления председателю горисполкома, — пояснил Табратов, как значилось в удостоверении. — Вы говорили, что дядя предлагал дать судье взятку. Он согласится сделать это?
— Если узнает, для какой цели, вряд ли — они старые приятели.
— Не будем посвящать его во все детали?
Играть с дядей в прятки, тем более подвести его, Николай не мог.
— А по-другому никак нельзя?
— Можно. Но это наиболее надежный вариант. Да и какой судья друг дяде, если не постеснялся содрать с него последнее? И скольких вот таких доверчивых он «облагодетельствовал»? Какую откупную сумму он предлагал приготовить?
— Тысячу рублей.
Табратов достал из кармана пачку двадцатипятирублевок, упакованную накрест полосками бумаги,
