машины мы грузим чудесную настольную лампу с изображением веток сакуры на ноге и абажуре. Вот уже много лет она дает мягкий свет в спальне, напоминая о давно ушедших годах. Доко же отправляется в Токио на встречу с американскими бизнесменами.
Стоит захлопнуться двери его дома, как он слышит: «Мое глубокое почтение, господин Доко!» Это хозяин продовольственной лавки, что находится неподалеку. Рядом, как из-под земли, возникает полицейский, что охраняет дом. Он тоже застывает в глубоком поклоне. Скорее в машину, скорее задернуть белые занавески, а то замучат поклонами и приветствиями. За последнее время он почти всегда стал пользоваться машиной. Переполненные электрички канули в лету. Что поделаешь, когда тебе стукнуло столько лет, да и дела требуют быстрого средства передвижения.
На улице жарко — за тридцать в тени. В машине мощный кондиционер. Приятно сознавать, что он сделан на заводах его концерна, как и стереомагнитофон-радиоприемник, вмонтированный в панель, как и телевизор на спинке переднего сиденья. Лимузин врывается на высотную автостраду, легко обходя автомобили массового производства. Через двадцать минут Доко будет в токийском ресторане. Заметьте, не в огромном пищеблоке, типа построенного мэром Москвы на Новом Арбате, а в маленьком японском домике, где в интимной атмосфере не соскучишься в обществе двух очаровательных молодых гейш Белой цапли и Красного цветка.
…Автострада делает крутой поворот, и вдали, за рекой Сумида, возникают крыши и трубы заводиков и мастерских пригорода столицы. Сколько раз подыскивал Доко название для предместья гигантского города. «Огнедышащий дракон»? «Вечная кочегарка»? Даже в воскресенье пригород, укрывшийся в облаке сажи и дыма от трех тысяч предприятий, напоминает серо-коричневое чудовище. Все послевоенные годы японские бизнесмены, как жокеи на ипподроме, были охвачены азартом промышленного строительства. Где-то далеко-далеко маячили головы западных конкурентов. Догнать их во что бы то ни стало, догнать любой ценой! Тут уж не до охраны производства и экологической среды. Пожертвовать всем, чтобы настигнуть! Теперь многим есть где работать, но как днем и ночью дышать воздухом кочегарки?
Где-то вдалеке блеснуло море. Доко невольно залюбовался им. Море он полюбил с детства. Мальчишкой постоянно торчал на берегу, мечтая о далеких, экзотических странах. Потом начал строить суда. Его концерн «Исикавадзима-Харима» превратился в крупнейшее судостроительное предприятие. Недавно его строители и инженеры первыми сдали в эксплуатацию самый крупный док в мире для танкеров водоизмещением в пятьсот тысяч тонн.
Знакомый ресторанчик из дерева и бумаги неподалеку от центра города. Его хозяйка уже застыла в поклоне на соломенных татами, приветствуя всесильного магната. «Ирассяимасэ!» («Добро пожаловать!») — сотрясает легкие стены крик владелицы заведения. Подхваченный гейшами и служанками, он становится громче и громче. Доко опоздал из-за советского корреспондента. Американские гости уже немного навеселе, вовсю наслаждаются сасими, суси — блюдами из сырой рыбы, отличной рисовой водкой сакэ. Здесь не до деловых разговоров. К ним перейдут позже — в ресторане на тридцать пятом этаже небоскреба суперконцерна «Мицуи», откуда виден зеленый массив императорского дворца, квартал Маруноути — японская Уолл-стрит и залитая огнями красавица Гиндза — улица, где почти круглосуточно бьется сердце торговли и развлечений. И только к двенадцати ночи Тосио Доко окажется дома. Там он с наслаждением сбросит европейский пиджак и ботинки, наденет простенькое кимоно и соломенные шлепанцы. А потом — вечернее чтение сутр и горячая сидячая ванна. Американские бизнесмены, русский корреспондент будут тут же забыты. Не знаю, как американские бизнесмены, но о Доко еще долго не забудет журналист из «Известий», успевший сесть за большую статью в токийском корпункте. Авось напечатают! Ведь это в духе того, что требуется Косыгину — председателю Совета Министров СССР!
…Мне довелось много лет потом проработать и просто побывать в странах Азии, Европы, Америки и даже в Австралии. Из некоторых хотелось побыстрее вернуться домой. Япония не входит в это число. И дело не только в ее промышленных, экономических достижениях. Уж очень самобытна она редкостный сплав Востока и Запада. Скажите, можно увидеть на улицах наших городов людей, или хотя бы одного человека, в традиционной национальной одежде? Вы будете тщетно заниматься такими поисками месяц, год, возможно десятилетия. В Японии национальная одежда далеко не редкость. Возвращаясь с работы, бизнесмен, чиновник, любой человек тут же сбрасывает европейский костюм и надевает кимоно — юкату. Так поступали его отец, дед, так, скорее всего, будут поступать внуки. Женщины носят кимоно на улицах, надевают его в самых торжественных случаях. Надевали бы значительно чаще, да очень дорогое оно. Дороже во много раз европейского платья.
А образ жизни, музыка, литература, культура в целом — это неразрывное единство Востока и Запада. В общем, на Японских островах хочется жить и работать многие годы. Мне не очень повезло: только стал по-настоящему разбираться во всех хитросплетениях, только расписался профессионально, как внезапный звонок из «Известий»:
— Боря, собирай чемоданы, готовим тебе замену.
Заменой оказался не журналист, хотя бы без громкого имени. Мой сменщик за всю предыдущую жизнь не написал и строчки в газету. Его отличало другое, более важное качество — отец работал в секретариате Брежнева. Спорить с ним редакция не захотела. Признаюсь, подобная непрофессиональная замена меня расстроила. Такую страну и в такие руки! Поразмыслив, взглянул на вещи более реально. А разве ты был профессионалом, когда поехал работать в Токио?
Что корреспондент «Известий»! Брежнев расставлял повсюду на партийные, государственные, дипломатические и прочие ответственные посты своих людей из украинской и молдавской глубинки, руководствуясь одним принципом — их личной преданностью ему.
Не имеют даже малейшего опыта руководящей работы в масштабе страны? Неважно! Не боги горшки обжигают! Брежнева не интересовало, сколько при этом будет разбито горшков и кто оплатит их стоимость. Само собой разумеется, государство, народ! При случае советский руководитель в доказательство своей правоты мог бы привести известные слова о том, что любая кухарка способна управлять государством. Ну что же, и в последнее время при «демократе» из провинции Ельцине сия философия здравствовала и продолжает здравствовать сегодня. В итоге мы пожинаем ее плоды. Великую когда-то страну довели до края пропасти. Остается надеется на Путина, за которого проголосовала, как и многие другие, моя семья. В первые дни избрания на пост президента России он пообещал создать правительство не «кухарок», а настоящих профессионалов. Что же, посмотрим, у него пока есть время. Но оставленное ему трагическое наследство поджимает! Терпеть такую разруху дольше просто нельзя.
Первый орден корреспондента
Редакция делает все, чтобы отметить работу бывшего собкора. В Кремле мне вручают высокую по тем временам награду — орден Трудового Красного Знамени. Надо ли говорить, что я был счастлив его получить. Это было признание того, что Аджубей не сделал ошибки, взяв в газету «темную лошадку». Я оправдал доверие, сумел доказать прежде всего самому себе: дескать, и мы, «лимита», вовсе не лыком шиты. Вслед за орденом новая квартира, потом другая — в престижном доме, о котором до поездки в Японию нельзя было и мечтать, и новая должность. Пишущего корреспондента назначают на довольно высокий пост в правительственной газете — заместителя редактора «Известий» по иностранному отделу. Трудной, очень трудной представляется новичку эта административная ипостась. Редактировать сообщения зарубежных корреспондентов — это лишь половина дела. Главное — дежурство в цеху, где верстается номер. Надо знать все секреты типографского искусства, как Наташа Ивановская — гроссмейстер «от верстки и правки». Она своего рода иллюзионист, может за считанные минуты переверстать всю полосу так, что и «родная мама», в лице главного редактора, ее не узнает и только от удивления ахнет. Эти секреты не постигнешь с налета. Нужна многолетняя практика. Без нее ты беспомощен, бледно выглядишь в глазах и своих собственных, и «подчиненных» коллег. Не они у тебя, а ты у них вынужден постоянно спрашивать, как переверстать газетную полосу, куда поставить внеплановый материал, каким шрифтом его набрать, да мало ли что еще! К концу суматошного дежурства в цеху возвращаешься в свой кабинет до предела вымотанным, с нервами натянутыми как струна. Больше всего угнетает сознание, что в глазах
