сказать, но передумала, отвернулась и открыла платяной шкаф.
Старушка вернулась на кухню, поставила на маленький столик миски с едой и хотела уже отнести столик в комнату Сор Окчу. Но девушка сама пришла на кухню.
— Матушка, я сама… — Сор Окчу взяла столик и внесла его в комнату.
Они принялись за еду. Сор Окчу взяла палочки, ласково посмотрела на старушку и с грустью подумала: сегодня они еще сидят вместе, но, к сожалению, скоро этого не будет, ведь они в ближайшие дни должны расстаться навсегда. От этой мысли ей стало не по себе.
Мать Дин Юсона тоже перестала есть.
— Окчу, послушай меня. Не будь же такой! Ты виделась с Юсоном? Он ведь отсюда поехал к тебе.
— Да. Мы виделись.
— Ему все рассказал Ди Рёнсок. Юсон не спал всю ночь, а наутро уже уехал. Он сказал, что тебя одну здесь все равно не оставит. И я не хочу с тобой расставаться. А ты ведешь себя, как неразумное дитя, — выговаривала мать Дин Юсона девушке.
— Матушка! — Сор Окчу пересела к старушке поближе и схватила ее за руку.
— Окчу, милая моя!
— Матушка, спасибо вам. И все же вы должны уехать к Юсону. Почему вы не уехали вместе с ним? Вы должны жить у него. А я проживу как-нибудь одна…
Но что это с ней, что она говорит? Эта старая женщина приехала к ней, как к дочери, чтобы помочь, а она отправляет ее к сыну. Это же бессердечно, она причиняет старушке боль. Что же делать? Ведь по- другому поступить она не может. Ей и самой очень трудно…
— Опять ты за свое? Ты хочешь, чтобы я уехала? Ведь я даже с сыном не поехала, когда он приезжал за мной. О тебе подумала, поэтому не поехала.
— Матушка, извините меня, пожалуйста. Конечно, я поступаю бессердечно. Но вы обо мне не беспокойтесь. Я живу среди хороших людей, они меня любят и всегда, если будет надо, помогут мне. И я счастлива. А благодаря заботам государства я ежегодно прохожу курс лечения в госпитале для инвалидов войны. Теперь уж скоро я получу диплом врача и останусь работать здесь. Отсюда я никуда не уеду. Так я решила. — В глазах девушки стояли слезы.
— Это мне все известно. Я приехала к тебе и позвала сына не потому, что тебе здесь плохо живется. — Голос старушки зазвучал строго.
— Матушка! — Сор Окчу прижалась к отвернувшейся от нее женщине и нежно обняла ее за плечи.
— Окчу, дорогая, послушай меня. Ты не должна подавлять свое чувство. Нас с тобой объединяет мой сын. Если бы не он, разве я упрашивала бы тебя? Он тебя любит, и я тебя люблю, как родную дочь. Зачем ты нас отталкиваешь? Ответь мне, пожалуйста.
— Матушка! Зачем вы так!
— Прошу тебя, смягчись. Не будь такой упрямой…
Некоторое время обе женщины сидели молча. Каждая была занята своими мыслями. Наступили сумерки, комната погрузилась в темноту. Мать Дин Юсона поднялась, щелкнула выключателем и вернулась на свое место за столиком.
— Ну, давай, доченька, ужинать.
Мать Дин Юсона не могла унять душевного смятения — рушился весь ее план, так тонко, как ей казалось, продуманн ый, когда она ехала в Хаджин. Старая женщина и не предполагала, что со стороны Сор Окчу встретит такое сопротивление. Только теперь она поняла, что никакая сила не заставит девушку изменить свое решение. И ей остается одно — возвратиться к сыну. Но может быть, сыну нужно снова приехать сюда и еще раз попробовать уговорить Сор Окчу переехать к ним.
На следующий день мать Дин Юсона неожиданно для Сор Окчу решительно заявила, что завтра же уезжает, и начала собираться в дорогу.
— Зачем же, матушка, так поспешно?
Решительное поведение старушки привело Сор Окчу в замешательство. Не далее как вчера она сама сокрушалась, что та не уехала с сыном, а сейчас, глядя, как старая женщина, ставшая для нее почти родной, суетится, собираясь в дорогу, она загрустила, сердце сжала знакомая боль душевной опустошенности одинокого человека.
Она провела бессонную ночь, силой воли подавляя в себе возникшее ощущение тоскливого одиночества, а утром подготовила все необходимое к отъезду старушки. Вынула из сундука заранее купленные подарки: большой платок, чулки, хоридти, дамскую сумочку — и все аккуратно сложила в чемодан. Туда же положила костюм, купленный по просьбе матери Дин Юсона для матушки Хусон. Достала из шкафа платье старушки, тщательно выгладила и повесила на плечики. Закончив укладывать вещи, она посмотрела на часы: стрелки показывали четыре. Тогда она пошла на кухню и занялась стряпней. Испекла рисовый хлебец, сварила кашу, суп из морской капусты, купленной накануне, поджарила яичницу.
Совсем рассвело. Надо было успеть позавтракать, чтобы вовремя приехать на вокзал.
Как и накануне вечером, женщины уселись за столик друг против друга. Принимаясь за еду, Сор Окчу подумала: это их последняя, прощальная трапеза, и она неотрывно смотрела на мать Дин Юсона.
— Доченька, — сказала старушка, — на днях я тут купила соевые приправы, они в белом кувшине. А в цветной кувшин еще вчера положила маринованные овощи, завтра, наверное, уже можно будет есть. Да, вот еще что. Соседку Суннё я попросила купить для нас мясо, она собиралась идти в мясную лавку. Если купит, приготовь себе жаркое.
Сор Окчу почти не слышала, что говорит мать Дин Юсона, ее трогало само проявление заботы о ней, этот мягкий, участливый, по-матерински звучавший голос. Для нее это было тяжким испытанием. С трудом сдерживая слезы, она встала и пошла на кухню. Следом за ней на кухню пришла и мать Дин Юсона, она стала помогать девушке мыть посуду.
— Матушка, оставьте, пожалуйста. Я сама справлюсь. Лучше пойдите переоденьтесь. Нам ведь скоро уходить.
Отправив женщину переодеваться, Сор Окчу проворно вымыла и убрала посуду. В это время постучали в дверь. Вошли бригадир Ди Рёнсок и председатель парткома Ли Сондок. Они проводили женщин до автобусной остановки.
Сор Окчу с тягостным чувством поехала провожать старушку на вокзал.
В зале ожидания было полно народу. Купив билет, они вышли на перрон, поезда еще не было; в ларьке продавали яблоки; Сор Окчу купила два кулечка и положила их в дорожную сумку старушки.
— Покушаете в поезде. Хорошо помогает, когда укачивает. — Через силу улыбаясь, Сор Окчу смотрела на мать Дин Юсона.
— Ой, зачем ты так беспокоишься… — старой женщине тяжело было смотреть на Сор Окчу, пытавшуюся скрыть свою печаль.
Подошел поезд. Сор Окчу первой вошла в вагон и заняла место у окна.
— Матушка, в вашей сумке лежат продукты. Их вам хватит на весь путь. Когда приедете в Пхеньян, обязательно пообедайте. Я приготовила вам все, что нужно. Завтра в пять часов вечера вы уже будете на месте.
— Спасибо, доченька. Я все поняла. А теперь выходи, скоро поезд тронется. Отправь, пожалуйста, телеграмму Юсону, что я выехала. И больше не беспокойся обо мне. Как только приеду на место, напишу тебе письмо.
— Счастливого пути, матушка. — Сор Окчу на прощание низко поклонилась и вышла из вагона.
Тут же прозвучал колокол, извещавший об отправлении поезда.
Девушка подбежала к окну вагона, где сидела старушка. Та кивала головой и улыбалась, а когда поезд Медленно тронулся, поднесла носовой платок к повлажневшим глазам.
Сор Окчу еще раз низко поклонилась и, идя следом за поездом, махала рукой. Мать Дин Юсона тоже махала рукой, но сквозь туманную пелену, застилавшую глаза, она уже ничего не видела. Сор Окчу некоторое время бежала за вагоном, потом сразу остановилась. Поезд набирал скорость, лицо женщины скрылось из виду.
