«Если бы он нашел этих ослиц, — объявлял отец победоносно, — то не попал бы к Самуилу и не был бы помазан в цари. Что было бы лучше — и для народа Израиля, и для него лично».
Я тоже думаю, что Саул был фигурой трагической, но трагедия его, на мой взгляд, состояла в том, что он жил в одно время с Самуилом и Давидом. Против экстремизма и жесткости первого и обаяния и талантов второго у него не было никаких шансов. Как соперники они были сильнее, потому что превосходили его не только политически, но и духовно.
Правда, некоторые талмудические мудрецы утверждают, что Саул-де проиграл этим своим соперникам только из-за своего простодушия — из-за того, что у него за спиной не было котомки грязных делишек, которую, как отсроченное до поры наказание, тащит за собой всякий преуспевший в политике лидер. Верно, в смысле наличия такой котомки многие нынешние наши лидеры — просто образцовые политики, но лично мне кажется, что причина поражения Саула состояла в другом. Он потерпел поражение, потому что Самуил и Давид были людьми иного калибра.
Не то чтобы Саул был совсем примитивен. Он показал себя храбрым воином и способным военачальником, он не раз спасал Израиль от врагов. Но лидерство проверяется не только в войне и не только против внешнего врага, и оказалось, что в этом плане Саул не был создан из надлежащего материала. Он вполне мог бы стать еще одним замечательным героем книги Судей — из тех, что поднимались на врага, побеждали его и затем возвращались к своему семейному очагу. Но у него не было тех данных, которые необходимы для затяжной политической борьбы, особенно с такими противниками, как Самуил и Давид.
Библия намекает на слабости Саула еще до того, как рассказывает о его помазании на царство — уже в рассказе о том, как он искал потерявшихся ослиц своего отца. История эта известна, и читатель, желающий освежить память, может найти ее в 9-й главе 1-й книги Царств. Саул пошел тогда искать этих ослиц вместе со своим слугой, и рассказчик все время подчеркивает, что активной фигурой, «мозгом», который планировал все действия этой пары, тем, кто знал, что делать и как решать возникавшие по пути проблемы, был отнюдь не будущий царь, а именно этот слуга. Саул после нескольких дней бесплодных поисков пришел в отчаяние, испугался, что отец тревожится за него, и уже хотел было вернуться домой, но слуга, верный порученному делу, подсказывал ему всё новые возможности поиска. Это он предложил пойти посоветоваться с пророком Самуилом, и это у него нашлось немного денег, чтобы уплатить пророку, а Саул в конце концов просто последовал совету и поплелся за своим слугой.
Уже в начале этого рассказа, впервые представляя нам Саула, автор характеризует его так: «молодой и собою красивый, и не было никого в Израиле красивее него, на голову был он выше всего народа» (1 Цар. 9, 2)[23]. Это библейское «молодой и собою красивый» очень напоминает (разумеется, непреднамеренно) современное «красивый малый»: и тут, и там явно ощущается насмешливая интонация. Что же до роста, то в Библии это никогда не считалось каким-то особым достоинством. В сущности, Саул — почти единственный
Есть только еще один «парень из наших», чей рост Библия тоже отмечает, и стоит подчеркнуть, что она говорит о нем именно в связи с ростом Саула. Этого рослого молодца звали Елиав, сын Иессея, и он был одним из старших братьев Давида. Дело было так. Самуилу и Богу опротивело тогда поведение Саула, который пощадил побежденного царя амалекитян, и Самуил, по указанию Господа, пришел к Иессею из Бейт-Лехема (Вифлеема), чтобы помазать на царство одного из его сыновей вместо Саула. Елиав предстал перед ним первым и произвел на Самуила большое впечатление. Но Бог сказал ему: «Не смотри на вид его и на высоту роста его», — как бы намекая, что, мол, один высокий у нас с тобой уже был и это не стало большой удачей. А потом добавил: «Ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце», — то есть Бог видит внутренние и по-настоящему важные качества, тогда как человек зачастую судит лишь по внешности.
Читатель вынужден согласиться с Господом, но его точит некоторое недоумение: а куда же смотрел сам Господь, когда повелел Самуилу возвести Саула на престол? Почему Он тогда не произнес ту же фразу о внешности и высоком росте? Не могло ли быть так, что оба они, Бог и Самуил, именно затем выбрали первым израильским царем человека, обладавшего высоким ростом и впечатляющей внешностью, но мало подходящими внутренними качествами, чтобы доказать народу, что вся идея царства изначально плоха и порочна?
Эти намеки Библии на недостатки Саула продолжаются на протяжении всего рассказа о нем. Когда Самуил помазал его на царство, он смутился и сказал: «Не сын ли я Вениамина, одного из меньших колен Израилевых? И племя мое не малейшее ли между всеми племенами колена Вениаминова? К чему же ты говоришь мне это?» (1 Цар. 9, 21). Поначалу его слова выглядят как некая обязывающая формула скромности, вроде той, что произнес тот же судья Гедеон, когда ангел Божий послал его бороться с мадианитянами: «Как спасу я Израиля? Вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший» (Суд. 6, 15). Но Гедеон больше не повторял этих слов, а Саул продолжал скромничать. Даже на публичной церемонии коронования он вел себя так, будто царская роль ему не по плечу, — «скрылся в обозе», то есть спрятался на задах лагеря, в том месте, где складывали снаряжение, да так, что его даже пришлось искать, когда выкрикнули царское имя.
Некоторые люди в собравшейся на эту церемонию толпе — Библия называет их «негодными» — насмехались над ним: «Ему ли спасать нас?» И верно — ведь когда Саул после поисков ослиц вернулся домой, он даже не рассказал, что Самуил помазал его царем Израиля. Да и сейчас, после официальной коронации, этот помазанник Божий попросту вернулся к работе в отцовском доме, вместо того чтобы надеть корону, создать круг приближенных, собрать армию, начать строить дворец. И лишь много позже, когда пришедшие из Иависа Галаадского люди попросили у него срочной помощи, Саул пробудился для дела и впервые продемонстрировал себя в роли царя.
Наложница в Гиве
Город Иавис Галаадский, как о том говорит его название, находился в области Галаад, что к востоку от реки Иордан. Пришедшие оттуда люди рассказали (1Цар. 11, 4), что Иавис осажден армией аммонитянского царя Нааса, который согласен принять их капитуляцию только при условии, что каждый из иависских мужчин выколет себе правый глаз. Условие было, понятно, неприемлемым, и жители Иависа в отчаянии бросились искать помощи у людей колена Вениамина. Саул, вернувшись с пахоты, увидел своих единоплеменников, которые окружили иависских посланцев и со слезами на глазах слушали их рассказ. Он выяснил, что произошло, тут же собрал армию, спустился по ручью Везек к берегу Иордана, тремя колоннами поднялся на Галаад и победил аммонитян. В честь этой победы Самуил вновь провозгласил Саула царем, и на этот раз при значительно большей общественной поддержке.
Не исключено, что история войны Саула с аммонитянами представляет собой просто другую версию его восхождения на царство. Но есть в ней куда более интересный и поучительный вопрос: почему послы из далекого Иависа попросили помощи именно у колена Вениамина? Почему вениамитяне так сочувствовали их горю? И почему Саул сразу же решил им помочь? Все эти детали могут удивить читателя, но им есть объяснение.
Это объяснение находится в Библии несколько ранее — в ужасающей истории о левите и его наложнице, рассказанной в 19–й главе книги Судей. У некого человека из колена Леви, рассказывает эта история, была наложница, которая поссорилась с ним и сбежала в родительский дом в Бейт-Лехем (Вифлеем). Левит отправился туда, чтобы вернуть ее. На обратном пути его застигла ночь. Слуга Левита — как и у Саула, этот слуга тоже умнее и практичнее своего господина — предложил заночевать в Иевусе, он же Иерусалим. Но левит отказался ночевать в чужом городе, и поэтому они продолжили свой путь на север и вошли в Гиву Вениаминову, еврейский город в пределах колена Вениамина. Никто из местных жителей не пригласил их в дом, но затем они встретили жившего там старика из колена Ефремова, который предложил
