— значит «Голубые горы». Когда-то существовал единственный путь в эти горы — с запада через Малабар. Со стороны коимбатурской долины Нилгири были долгое время недосягаемы. Их отделяли от долины труднопроходимые малярийные джунгли. Вместе с плато Вайнад Нилгири представляли своеобразный горный «карман», где с древнейших времен обитали таинственные племена и где задерживались неизвестные путники-народы.
Плато Вайнад окаймлено с запада невысоким хребтом Западных Гхат. Хребет спускается к прибрежной полосе. Там, на этой полосе, находились древние портовые города. И самым крупным из них, а может быть, и самым древним был Каликат. Это у стен Каликата в XV веке появились паруса кораблей Васко да Гамы. Мы знаем об этом, потому что все случилось не так давно. История Малабара также хранит память о судах царя Соломона, о римских галеонах, о красных парусах быстроходных барок ранних арабских купцов. А что было до этого? Кто и на каких кораблях приставал к богатому пряностями и чудесами Малабарскому побережью? Кто проникал сюда с севера? Кто и когда оставался здесь, плененный пышной природой, мягким климатом, вечным летом? Об этом мы пока не знаем. Можем только догадываться.
Но как бы то ни было, горный «карман» втянул в себя многих. Втянул и задержал надолго. В течение многих веков в районе Нилгири — Вайнад формировался свой особый мир. Относительно изолированный от остальной части Индии, он сохранял то, что время уносило в других местах. И постепенно Вайнад — и Малабарский и Нилгирийский — стал превращаться в своеобразный заповедник древней жизни с мертвыми и живыми ее реликвиями и знаками.
Над древней страной встают ослепительные, наполненные удивительным спокойствием и тишиной рассветы! Над ней пылают багровые в полнеба закаты. Ночи полнолуния превращают Вайнад в голубой призрачный край. Здесь стоят нетронутые джунгли и птицы прыгают по плитам древних погребений. Здесь пещеры хранят вековые загадки, которые таятся в их стенах, покрытых удивительными рисунками. В небольших городках и деревнях Вайнада стоят храмы, не похожие на храмы остальной Индии. По дорогам этой страны бродят колдуны и астрологи. Темными ночами обычные люди пляшут на раскаленных угольях, не обжигая босых ступней. Корчатся и вещают пророки. Как тени то тут, то там возникают тантристы, которых считают волшебниками. И время от времени ползут слухи об их зловещих делах.
Все это было в Вайнаде тысячу лет назад. Так осталось и до сих пор. И продолжают там существовать удивительные племена темнокожих австралоидов — потомки самых древних обитателей этой земли, островки какой-то первозданности в нашем современном мире. И эти племена с их изначальной верой в духов и пророков, с их своеобразным восприятием мира, где реальное и ирреальное часто соприкасаются, являют собой неиссякаемый источник, питающий древнюю жизнь современного Вайнада.
…От Утакаманда, лежащего в каменной котловине, дорога стала карабкаться круто вверх. Она то сворачивалась в кольца, то распрямлялась и с каждым витком приближала нас к небу, на котором стояло низкое предзакатное солнце. Его лучи били прямо в глаза и превращали близкие скалы и дальние пики гор в странно движущиеся черные силуэты. Пронзительный холодный ветер свободно разгуливал на высоте и пробирал до костей. Я застегнула брезентовый бок нашего «джипа», но ветер проникал в щели неплотной обшивки. Натужно гудя, «джип» наконец взобрался на самую высокую точку Нилгирийского хребта, а затем покатился вниз. И отсюда, с западного склона, как-то неожиданно открылся свободный простор плато Вайнада. Оно лежало внизу, густо покрытое джунглями. Эти джунгли, расположенные так близко к небу, были голубыми, и из-за этого все плато казалось фантастическим уголком какой-то другой планеты. Но по мере нашего приближения к плато голубой оттенок исчезал, сменяясь зеленым сочным цветом земного леса.
Мы въехали в заросли. Стало теплее, и тонкий свежий аромат джунглей проник в «джип» и заглушил запах. Солнце исчезло где-то за деревьями. И только тонкие красноватые его лучи, пробиваясь сквозь листву, плясали на сырой покрытой мхом и густой травой земле. Постепенно солнечные блики стали тускнеть и затем исчезли совсем. Лес затопили сиреневые короткие сумерки. Потом сиреневый неверный свет отступил куда-то в глубину леса, и теперь только фары «джипа» высвечивали заросли, подступившие к шоссе. Вскоре шоссе кончилось, и началась грунтовая дорога. Позади остались огни городка Гудалур и большой деревни Ирумаду. До самой Кералы не было больше крупных населенных пунктов. Ветви зарослей хлестали по обшивке «джипа», стряхивая обильно выпавшую росу. Иногда над дорогой возникали высеченные в грунте обочины, тогда придорожные заросли уходили куда-то вверх, и оттуда причудливо свешивались на дорогу ветви деревьев и кустарников. И в этих ветвях плыли яркие звезды.
Стрелки моих часов показывали полночь. А «джип» продолжал все куда-то двигаться сквозь заросли и звезды. Неожиданно какая-то тень возникла на дороге и метнулась в придорожные кусты. Машина остановилась. И вдруг прямо из зарослей к машине вышла вереница людей. Маленькие, темнокожие, они легко ступали по земле, о чем-то тихо переговариваясь между собой. Их вьющиеся волосы напоминали высокие меховые шапки. Короткие куски светлой ткани, начинавшиеся где-то около подбородка, прикрывали худые темные тела. В глазах, по-детски широко открытых, светилось удивление и как-то странно отражались низкие звезды. Их тихий говор был похож на шелест листьев ночного леса. Так же неожиданно, как и появились, они вдруг исчезли, растворившись, как призраки, в сумраке окружающего леса. Передо мной была пустая дорога. Может быть, мне все это померещилось?
? Панья, — сказал шофер. — Лесные люди.
И я поняла, что мы приехали в самый древний Вайнад.
2
Мы ? панья
Солнечный луч проник сквозь подслеповатое окошко хижины и лег веселым зайчиком на противоположную закопченную стену. Пылинки, вырвавшиеся из полумрака, освобожденно заплясали в неверном золоте света. Откуда-то пополз синеватый дымок, и я поняла, что наступило утро. Жесткий деревянный топчан, на котором я провела остаток ночи, сразу утратил свою привлекательность. Вошла девушка с печальными глазами и сказала:
— Вас там уже ждут.
Девушку звали Лакшми, и жилище, где я обрела ночлег, принадлежало ей. Хижина стояла рядом с небольшой амбулаторией, тоже похожей на хижину. Амбулаторию сумел организовать в этих глухих лесных местах все тот же «бессонный доктор» Нарасимха, который так заботливо и бескорыстно лечил нилгирийское племя тода. Последний раз я видела доктора в 1965 году, а теперь уже был 1971 год, и я снова с ним встретилась.
Я вышла из хижины. Над Вайнадом стояло ослепительное и прозрачное раннее утро. Из соседних зарослей доносился гомон птиц. Над лесом, где-то у самого горизонта, синел хребет Западных Гхат. Свежий прохладный воздух этого январского утра был крепко настоен на лесных запахах. Было безлюдно, и только небольшая группка темнокожих людей, стоявшая недалеко от хижины, напоминала о том, что в этих местах все-таки обитает человек. Люди слегка поеживались в прохладе раннего утра и кутались в куски белой ткани. Группа о чем-то совещалась. Потом от нее отделилась женщина и решительно направилась ко мне. Женщина явно была парламентером. Она остановилась передо мной, и ровный белый ряд зубов в приветливой улыбке блеснул на ее темном лице. В жестко вьющихся волосах парламентера кокетливо торчал синий цветок, а мочки ушей были растянуты круглыми серьгами, усеянными красными блестящими точками — зернами.
? Мадама, — сказал этот удивительный парламентер, ? ты зачем сюда приехала?
В первую минуту «мадама» растерялась от такого неожиданного вопроса и оторопело спросила:
? Как зачем?
Парламентер непочтительно и недипломатично хихикнул и поманил рукой остальных.
? Вы кто? — спросила я.
? Мы — панья, — ответили мне.
? Я к вам в гости, — ненавязчиво сказала я.
Стоявшие рядом одобрительно закивали головами. Мой первый рабочий день в племени панья начался.
