составляет смысл его теперешней жизни. Когда мы беседовали об истории Хайдарабада, я услышала только восхваление низамовского режима. Просматривая написанное навабом, я увидела, что это было скрупулезное жизнеописание феодальной знати, начиная с низама и кончая самим мистером Ашрафом. И я поняла, что мы вовсе не коллеги, что между нами лежит глубокая и непреодолимая пропасть. Ашраф с гордостью сообщил мне, что работает над своей «историей» вот уже больше десяти лет, а я держала в руках мелко исписанные арабскими буквами странички и думала о том, что человек трудился все эти годы напрасно.
Издать свой труд ему пока не удается, нет денег. Мистер Ашраф обижен на низама. Его высочество отказался отпустить средства на публикацию книги.
? Низам, — говорит наваб, — как змей, сидит на своем богатстве и не хочет дать денег для такого важного дела.
Я не думаю, что низам критически смог оценить труд Ашрафа. Он просто скуп. И бывшим придворным не так легко теперь вырывать у него подачки.
Мистер Ашраф занимается еще и коллекционированием. Однако коллекции его весьма своеобразны. Он собирает все, что было каким-либо образом связано с прошлой жизнью низамовского двора. Здесь вы найдете тщательно подобранные фотографии: низам на приеме у английского резидента, низам в мечети, низам смотрит на процессию в день мохаррама, низам в кругу своего семейства, низам принимает парад войск, низамовские министры, навабы, раджи и т. д. Среди этих фотографий я обнаружила довольно редкий альбом о посещении Николаем II, в бытность его цесаревичем, княжества Хайдарабад. Будущий русский царь был с большой помпой принят низамом VI Махбуб Али-ханом. Пожелтевшие от времени снимки изображают сидящих вместе Николая и низама, низама и Николая на охоте, Махбуб Али-хана и русского цесаревича, осматривающих храмы Эллоры. и Аджанты.
В многочисленных ящиках у мистера Ашрафа хранятся коллекции монограмм: феодальной знати, автографы раджей; и навабов, знаки различия низамовской армии, хайдарабадские монеты и марки (княжество имело собственную денежную систему и почту), пригласительные билеты на приемы к низаму, планы размещения придворных за столом во время торжественных обедов во дворце, и т. д.
В маленьком флигеле бывший наваб живет своей особенной жизнью. Она медленно и тягуче идет среди пожелтевших фотографий, пыльных атрибутов бывшей дворцовой суетни, неуходящих воспоминаний о прошлом и… безденежья.
Однажды вечером я с одной моей знакомой возвращалась из кинотеатра. Вдруг кто-то ее окликнул. Мы остановились. К обочине тротуара подрулил старый, видавший виды «форд». Из автомобиля вышла высокая немолодая женщина в темно-красном сари.
— Знакомьтесь, — сказала мне моя спутница. — Это миссис Шах Джахан, моя старая школьная подруга.
Начался обычный в таких случаях разговор. Когда мы расстались, Риасат, так звали мою знакомую, кое-что рассказала мне о своей старой подруге.
Шах Джахан принадлежала к одной из знатных и богатых семей княжества. Семья владела большим джагиром и считалась не последней при дворе низама. Муж Шах Джахан, Али-Кадр, был крупным сановником. Человек крайне реакционных взглядов, он ненавидел все передовое и новое. После присоединения Хайдарабада к Индии в 1948 году он эмигрировал в Иран. Семья же осталась в Хайдарабаде.
Через несколько дней через Риасат мне было передано приглашение посетить Шах Джахан. Ее дом находился на одной из центральных улиц города. По неширокой каменной лестнице мы поднялись наверх и в большой, несколько мрачноватой комнате были встречены хозяйкой. На низком столике перед ней стояла коробка с паном. Во время разговора Шаx Джахан все время готовила себе пан и жевала его. Пан был крепкий, с табаком. Какой-то отпечаток неустроенности и неуверенности лежал на этом доме. Что-то неуловимо напоминало атмосферу жилищ Низамуддина и Ашрафа. Хотя в доме и сохранилась богатая обстановка, но уже чувствовалось, что она доживает последние дни.
Шах Джахан жаловалась на дороговизну.
? Очевидно, — сказала она, — нам придется покинуть этот дом. Он мне не по средствам, надо найти что-нибудь другое.
Да, но зачем держать столько слуг, если тебе не хватает денег, заметила Риасат.
? Но это традиция нашего дома. Да и обходиться без них мы не можем, ведь дом — большой.
Пора отказаться от традиций, если они тебе не по карману.
Шах Джахан отправила очередную порцию пана в рот и задумалась.
? Да, — прервала она молчание, — деньги текут. Очень много приходится платить и за образование детей.
? Ты, конечно, не привыкла и не умеешь считать деньги, ? возразила Риасат. Сама она работала, и вместе с мужем они содержали большую семью.
В лице Шах Джахан мелькнула какая-то полупокровительственная улыбка.
Меня ведь этому не учили. Денег было всегда достаточно. Ты, конечно, другое дело…
? Ты бы занялась чем-нибудь, — посоветовала Риасат.
? Что ты! Я ведь ничего не умею делать.
В это время в комнату вошел пожилой мужчина в феске. Его небольшие глазки воровато перебегали с предмета на предмет.
Мир вам, мэм-сахиб, — сказал вошедший. — Я пришел навестить вас…
Человек изогнулся в подобострастном поклоне.
Хорошо, хорошо, пойди пока подожди на кухне.
Человек, пятясь, вышел.
? Это мой старый слуга. Многих из них я не могу сейчас взять, но мне им приходится помогать.
? Но ведь они работают в другом месте, — рассмеялась Риасат. ? И им, очевидно, платят.
? Да, но существуют наши семейные традиции. Видно, к этой, по-своему неплохой, но беспомощной женщине, вернee, к ее деньгам присосался не один мелкий паразит. Физиономия «старого слуги» больше напоминала о продувном мошеннике, чем о преданности и бескорыстии.
? Мне кажется, что деньги не могут кончиться, поэтому я их и трачу без оглядки.
Риасат иронически усмехнулась.
А я вспомнила мистера Низамуддина. Он, наверно, тоже не верил, что деньги могут кончиться. Психология всех этих «бывших» людей, очевидно, одинакова. Им трудно поверить, что наступят и наступают дни, когда им придется считать каждую ану, потому что в их прежней жизни не было таких дней. И каждый из них думает о том, что свершится чудо и былое вернется. Но чудес даже в Индии сейчас не бывает, а деньги уходят…
Я возвращалась домой поздно вечером. Город еще не затих. В теплом ночном воздухе стоял разноголосый шум толпы. Главную улицу заливали цветные огни реклам, фонарей, ярко освещенных окон. И этим шумным, живущим напряженной жизнью улицам не было абсолютно никакого дела до стареющей, непрерывно жующей пан женщины, бессильного и никчемного потомка крупного феодального рода…
Феодалы разоряются… Но есть среди них и особая группа. Эта группа очень небольшая, но она существует. Это те, кто не поклоняется бессмысленно своему прошлому и былым традициям, кто смог разглядеть новые возможности для себя: и своих денег в мире капитала и наживы. Некоторые навабы и раджи, ловко пустив в оборот оставшиеся деньги, превращаются в дельцов капиталистического толка. Один из таких людей — раджа Гирджи. Капиталистическое предпринимательство оказалось для него тем целебным вливанием, которое возродило феодальный блеск его дома, но только на несколько иной основе.
Раджа занялся торговлей, приносящей значительный доход, и продолжал жить на широкую ногу. И эта его жизнь удивительным образом сочетала былую феодальную роскошь, и традиционный уклад с напряженной атмосферой капиталистического бизнеса.
Дворец Гирджи — один из богатых в Хайдарабаде. Это большое здание с мраморными колоннами. Перед парадным входом огромный английский парк со статуей Геркулеса в центре. Просторные комнаты обставлены по-европейски. Мебель, обитая гобеленами, ковры, картины. Лепные потолки расписаны. На столах и в шкафах множество фарфоровых статуэток. Они тоже европейские. Буколические пастухи и
