вооружение Германии европейскому миру…
Кольберг оставался бесстрастным. Все развивалось по намеченной схеме. Но он не спешил навстречу партнеру, предоставляя ему возможность высказаться до конца.
— Видя искреннее желание помочь всем тем, кто обеспокоен планами вашего фюрера, мы хотели бы все упростить. Зачем лишнее звено? Мы хотели бы прямых контактов… Это де противоречит вашим убеждениям?
— О каких документах идет речь? — осторожно поинтересовался Кольберг.
Офицер обворожительно улыбнулся.
— В удобной обстановке мы ознакомили бы вас с этими документами… Здесь передать их вам не очень удобно… Много посторонних глаз… Если мы вас и нескольких немецких офицеров пригласим на коктейль в нашем посольстве, не помешает ли что-либо вам принять наше приглашение?
— Я обычно принимаю такие приглашения, — ответил Кольберг.
— Скажем, послезавтра в пять часов… Это вас устроит?
— Устроит.
Офицер по-прежнему ласково улыбался. На этот раз Кольберг уловил в его словах иронию.
— Вы, безусловно, сейчас же составите отчет о нашей беседе. Я хотел бы вас предостеречь. Не проявите опасной для вас торопливости! Не ставьте своих шефов в известность о нашей беседе до того, как познакомитесь с документами…
Кольберг привык к неожиданностям, он сам умел ставить в тупик противника. Но тут его самого ставили в тупик. Последние слова офицера были просто дерзостью, по за этой дерзостью Кольберг уловил угрозу.
Они разошлись. Он не ответил офицеру. Что он мог ответить? Оборвать его? Но откуда ирония, откуда такое превосходство? Чем оно питается? Ему же было чуть ли не впрямую сказано: вы шли на игру с нами, игра разгадана и вы проиграли! Как он мог проиграть, действуя по прямым указаниям Гейдриха? Копии документов хранились в ведомстве Гейдриха. Если англичане разгадали, что получают дезинформацию, на том все и заканчивается. А в словах офицера скрыта более серьезная угроза. Курбатов? Он должен ответить на этот вопрос.
До встречи с Курбатовым Кольберг задержал свой отчет Гейдриху.
Он еще и еще раз просматривал каждый свой шаг, все свои взаимоотношения с Курбатовым и нигде не находил ошибки. Даже если Курбатов был с ним неискренен и в большей степени был предан английской разведке, ему тоже ничто не грозило. Курбатов был в этой операции всего лишь звеном для установления прямых контактов с английской разведкой. Курбатов, даже если хотел бы, так решил Кольберг, ничем повредить не мог.
Но встретился он с ним сурово и холодно.
— Владислав Павлович, — начал он, — вам знакома русская поговорка: старый друг лучше новых двух? Это правильная поговорка. Вы не следуете этому правилу.
Курбатов недоуменно пожал плечами:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Кольберг встал и наклонился над Курбатовым, пристально глядя ему в глаза.
— Кто вам ближе: я или англичане?
— Странный вопрос. И ненужный вопрос. Надо смотреть по делу.
Кольберг отступил на шаг.
— Моя школа. Это я вас натренировал давать точные ответы. Сейчас я вам задам последний вопрос. Последний вопрос в нашем затянувшемся диалоге. От ответа на этот вопрос целиком зависит ваша судьба. Прежде я должен разъяснить вам. Ваша деятельность носит недружественный нашей стране характер. Мы имеем все возможности предъявить вам серьезные обвинения, и наш суд примет в производство это дело… Это вам ясно?
— Ясно, — коротко ответил Курбатов.
— Ваше правительство может обратиться к нам с просьбой объявить вас здесь, в Германии, персоной нон грата и выслать в Польшу… Мы можем пойти и на это… Но одновременно передать польскому правительству материалы о вашей работе на немецкую и английскую разведку. Я надеюсь, что вы отдаете отчет, чем это вам грозит?
— Я уже говорил вам, Густав Оскарович, что меня ничто давно не пугает!
Кольберг поморщился.
— Всему живому свойственно цепляться и бороться за жизнь. Вы предупреждены. Вот мой вопрос. Не торопитесь с ответом. Второй раз я вам его задавать не буду. Кому и каким образом вы передавали документы, которые вы получали от меня?
— И это все? — тут же спросил Курбатов.
— Достаточно, — отпарировал Кольберг.
Курбатов резко встал:
— Я долго терпел вашу… — Курбатов сделал долгую паузу, как бы подыскивая поделикатнее слово. И закончил: — …вашу многозначительность! Все, чем вы грозили мне, будет приводиться в действие уже не вашими руками, Густав Оскарович. И любой следователь гестапо поинтересуется и вашей ролью в этом деле. Я ее охарактеризую одним словом: глупость. Если ваша разведка будет работать вашими методами, Германия потеряет всех возможных своих помощников.
Они некоторое время смотрели молча друг другу в глаза. Курбатов спокойно выдержал тяжелый взгляд Кольберга. И вдруг злая улыбка скривила губы Кольберга. Негромко, но отчетливо он произнес:
— О, Курбатов! Как же вы должны меня ненавидеть! А? За Сибирь. За все…
— Черт, а не господь бог, связал нас веревочкой, Густав Оскарович, — ответил так же зло Курбатов. — Развязывайте!
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Оригинал был передан в польский штаб дипломатической почтой. Копия — английскому агенту…
— А вы не перепутали копию с оригиналом?
— Копия писана моей рукой.
— У меня больше вопросов нет, — заключил Кольберг, — ждите, что последует…
«Копия писана моей рукой, — повторял про себя Кольберг. — А оригинал печатался в ведомстве Гейдриха».
Нигде нет отклонения от хода операции. Даже если Курбатов передавал копию в польский штаб, а оригинал англичанам. Что из этого следует? Ничего не следует!
Однако какое-то предчувствие все же остановило Кольберга от встречи с Гейдрихом. Решил подождать, что ему скажет английский офицер.
Состоялся коктейль. Кольберг получил возможность ознакомиться с документами в кабинете военного атташе. Он прочитал и… похолодел. Это были информационные сообщения, отредактированные Рамсеем. Явная подделка! Но бумага была точно такой же, какая и на его документах. Шрифт машинки? Какое это имело значение! Он никогда не докажет Гейдриху, что у него не было машинки с таким шрифтом.
Курбатов подправил? О нет! Курбатова в этом не обвинишь. Он не знал и не мог знать тех цифр и фактов, которые приводились в этих документах. А он, Кольберг, был осведомлен об этих фактах и цифрах.
Англичане подменили его сообщение. Прием не новый. Но откуда им известны цифры и факты, которые держатся в секрете? «Как я докажу Гейдриху, — думал Кольберг, — что это не я пересоставил документы и за спиной шефа тайной полиции передал секретную информацию противнику? Я никак не смогу отвести от себя подозрение!»
Кольберг сознавал, что речь идет уже не о подозрении, а об обвинении.
Адмирал Канарис узнает о его, Кольберга, связи с Гейдрихом. Кольберг будет раздавлен между жерновами.
Бесшумно вошел офицер. Кольберг поднял глаза и впервые в жизни почувствовал, что не владеет своим лицом, что не может скрыть ужаса и растерянности.
