Лесник съездил в город. В городе он купил мне одежду для переезда по железной дороге. Мария должна была еще некоторое время пожить в лесу. Я поехал в Будапешт.
Еще раз начиналась для меня новая жизнь.
Теперь я уже не гонимый, теперь я борец, солдат невидимой, но все же могущественной армии. А раз я солдат, стало быть, ко мне применимы и все солдатские законы, стало быть, я на войне. А на войне нечего жаловаться на ее превратности, все в твоих руках.
Я, конечно, был наслышан о разного рода подпольных организациях. В глубоком подполье жили немецкие коммунисты, социал-демократы. Читал я книги о подпольщиках в царской России. Жили люди…
Я взял билет на скоростной экспресс до Будапешта. Чтобы не заводить разговора в купе с соседями, купил пачку венгерских журналов. И хотя я ничего не понимал, а только скользил глазами по строчкам, я делал вид, что крайне увлечен чтением.
Со мной в купе ехал немецкий офицер. Совсем великолепно! Немного пригибало вниз позвоночник какое-то неприятное чувство страха. А собственно, чего было бояться? В первом классе поезда обычно ездят те, у кого все в порядке.
Офицер не обращал на меня внимания. Он не снисходил до меня. Что для него значил какой-то венгр, даже если он и богатый человек! Ему было неприятно мое соседство, он часто выходил из купе.
Вежливость — привилегия королей. Почему же мне не созорничать? Когда мы приехали в Будапешт, я предложил ему свои услуги. У меня был всего-навсего небольшой чемодан, у него довольно большой багаж. Я обратился к нему на отличном немецком языке, с венским произношением. «О, вы австриец?» — «Конечно. Совершаю поездки но делам фирмы». Я начал вдохновенно сочипять какую-то белиберду. Прошло, представьте себе, прошло! После Будапешта он собирался в Вену. Я немедленно надавал ему разных адресов. Адресов не выдуманных, но не имеющих ко мне никакого отношения. Это были люди высшего света, известные своей приверженностью к «новому порядку» и к Гитлеру.
Офицера встретила машина. Любезность за любезность. Я помог донести ему вещи. Он предложил мне место в своей машине. Я даже назвал адрес. Это была одна из центральных улиц города. Все как в сказке. Несколько дней назад я мок под дождем, пробирался по колено в воде через ручьи, меня избивали, и я почти расставался с жизнью. Сегодня я ехал на машине немецкого полковника и спокойно поглядывал из окна на немецких солдат, встречающихся на улице. Кто решится проверить документы у пассажира, который сидит с немецким полковником?
Я распрощался с полковником, мы оба выразили надежду, что когда-нибудь встретимся еще раз, и я скрылся в подъезде. Машина отъехала.
Я поднялся на четвертый этаж, нажал кнопку звонка. За дверью послышались шаги. Открыла девушка. Она ничего не спросила, видимо, была так обучена, пропустила меня в прихожую.
В прихожей стоял Вильгельм Кемпенер.
Тогда для меня все это было в порядке вещей. Теперь-то я понимаю, какое мне было оказано высокое доверие. Он сразу узнал меня. Я произнес пароль, но он махнул рукой — дескать, и так все ясно.
Чудеса продолжались. Я принял горячую ванну, впервые за два года по-настоящему отмылся, сел за стол, который был сервирован, как в доброе старое время. Столовое серебро, хрусталь, фужеры для воды, бокалы для вина и рюмки для крепких напитков. Блюда разносила служанка из венгерских крестьянок, молчаливая, быстрая, бесшумная.
Вместе с вином в мои жилы вливалось успокоение, я как бы размягчался, пропадало ощущение тревоги и реальности всего происходящего. Реальности, что мы находимся в Будапеште, что где-то на востоке идут ожесточенные сражения. Город не оккупирован немцами, но это нисколько не снимало опасности. Хорти — диктатор не менее изощренный, чем Гитлер. Во всяком случае, я не должен забывать — гестапо в Будапеште меня достанет без особого труда.
Но кто же все-таки хозяин дома? Аккредитованный дипломат при венгерском правительстве какой- нибудь дружественной державы? Он принимает меня как дорогого гостя, все, что я вижу в этом доме, говорит о достатке. В Будапеште он числится юрисконсультом влиятельной и значительной фирмы «Даймлер-Бенц». Они занимаются продажей грузовых автомобилей. Товарооборот невелик: машины нужны на Восточном фронте, а сюда попадает только то, что не берет армия. Но все же контора фирмы работает. И потом, чтобы я не ошибся в дальнейшем, — здесь он не Кемпенер. Он назвал мне другую фамилию…
Оказывается, я ему могу помочь. Чем?
После обеда он отвел меня в спальню. Я вытянулся на мягком пуховике, на чистой простыне, голову положил на чистую наволочку и накрылся легким теплым одеялом в чистом, хрустящем пододеяльнике.
Мне было не по себе лишь от мысли о Марии. Я здесь купаюсь в роскоши, а она дрогнет в лесной землянке. Хотя надо полагать, что и ее мучения позади.
Вечером мы занялись делами. Прежде всего совершенно точно было намечено, как доберется до Будапешта Мария и как доберутся до назначенных адресов мои товарищи.
За Марией поехал представитель фирмы «Даймлер-Бенц».
Вильгельм Кемпенер изложил мне мои обязанности. Он заготовил для меня фальшивые документы, в которых правда была в одном — что я австрийский инженер. По этим документам я должен был устроиться на один из немецких заводов, который строился в Венгрии. У рейха не хватает своих инженеров. Военная мобилизация забирает все больше специалистов на Восточный фронт. Гестапо сгоняет на завод специалистов со всех стран. Я должен с ними установить связь. Через них ниточка связи протянется дальше.
Как быть с Марией? Этот вопрос мучил меня. А Вильгельм Кемпенер сказал, что Марию надо прятать сразу и надежно.
Ничего лучше, чем чердак дома, о котором размещалась нынешняя квартира, он не видел. Хозяин огромного шестиэтажного дома тоже, по-видимому, был своим человеком для Вильгельма Кемпенера. По заказу Кемпенера он отгородил на чердаке комнату с выходом в слуховое окно. Входы на чердак с лестничных площадок замуровали.
В одной из комнат шестого этажа пробили потолок и поставили переносную лестницу. Помещение это готовилось не только для Марии, но и для тех, кого придется прятать, когда придут немцы.
Я устроился на завод. Нити связи, по которым мне приходилось работать, были огромны.
Я сообщался с югославскими партизанами, с венгерскими подпольщиками, передавал сведения, которые были связаны с карпатскими партизанами. По нашим каналам связи шла покупка и перепродажа оружия, сообщались сведения о важнейших передвижениях гитлеровских войск. У нас была особая служба на железных дорогах. Она сообщала нам о движении составов с вооружением и войсками на Восточный фронт. Партизанские подрывники встречали эти составы в подходящих местах, составы катились под откос. Мы получали сведения даже из Франции.
Когда-нибудь историки займутся движением Сопротивления. Они расскажут о нашей системе связи, о конспирации, о радиопередатчиках, которые так искусно маскировались, что их не могли засечь пеленгаторы. Это тема научного труда о том, как организовать подпольную борьбу против диктаторского режима.
К сожалению, случались и провалы. Полиция время от времени выходила на след какой-нибудь из наших точек. Мы теряли людей. Но конспирация была на высоте. И полиция не могла добраться до центра.
Наша сила была в том, что мы все, очень разные люди, объединились в одном — в общей ненависти к фашизму. Если бы столько усилий, когда фашизм только начинал свой разбег!
Осенью к нам приехали подпольщики из Югославии. Встреча требовала особой осторожности.
Двухэтажный особнячок на окраине Будапешта был давно покинут хозяином. Он имел два выхода: один в сад, другой — через подвал — прямо к Дунаю.
Со стороны Дуная ни подойти, ни подъехать. Через улицу, в доме напротив, — наш наблюдательный пост.
Вильгельм Кемпенер, Фриц Грибль, я и югославские гости совещались об установлении новых каналов связи на случай оккупации Венгрии.
