– Штаб, Катран на связи!
– Командира на связь! Немедленно!
Радист, не став ничего говорить, тут же выскочил из радиорубки в коридор. Он мог позвонить кэпу по внутренней связи, но намного быстрее было заскочить к нему. Каюта капитана и радиорубка на всех судах располагаются рядом.
Стукнув костяшками в дверь, радист распахнул ее и быстро доложил:
– Товарищ командир! Вас штаб! Немедленно!
154
Сэм Мэтью быстро отсоединил разъем программатора от русской торпеды и сунул его обратно в карман на бедре. После этого поочередно освободил торпеду из быстросъемных креплений и оттолкнул сигару от корпуса «Наутилуса». Торпеда имела отрицательную плавучесть, но близкую к нулевой. На нормальном языке это означало, что она была немного тяжелее воды. Поэтому сигара начала опускаться ко дну, но очень медленно.
Сэм же Мэтью очень быстро устремился к открытому люку шлюзовой камеры «Наутилуса». Субмарина находилась на глубине около пяти метров, так что никакой декомпрессии для освобождения крови от лишнего газа Мэтью не требовалось. Нырнув в шлюз, он ткнул пальцем в сенсорную кнопку. Крышка люка медленно закрылась, после чего началось бездекомпрессионное шлюзование.
Но и оно по времени заняло около полутора минут. Наконец остатки воды с шипяще-чавкающим звуком ушли из-под ног Мэтью. Он потянулся к сенсорной кнопке на потолке камеры и тут же развернулся к внутреннему люку. Пока тот медленно открывался в отсек, Мэтью успел открыть воздушный клапан, прекратить подачу дыхательной смеси и посмотреть на часы.
– Ну что?! – спросил он, выпрыгивая в отсек.
– Порядок! – кивнул Сзму командир «Наутилуса». – Малышка только что стартовала!..
– Ну тогда полный ход, кэп! Надо успеть найти и подобрать Вилли, пока не рассвело!
155
Тишину отсеков спящего «Палтуса» разорвал пронзительный звонок. Одновременно во всех отсеках замигали красные лампы, и из спикера разнеслось:
– Боевая тревога! Боевая тревога!
В одно мгновение экипаж повскакивал с коек и, похватав вещи, начал одеваться. Несколько секунд спустя трапы и палубы загудели под ногами. Подводники мчались на свои места согласно боевого расписания.
– Говорит командир! – отозвался через минуту спикер. – Командир БЧ-3! С первого по четвертый торпедные аппараты ложными целями заряжай! Как понял?
– Понял, товарищ командир! С первого по четвертый ложными целями заряжать!
– Молодец! Стрельба веерная, с интервалом, без упреждения, с боевого курса! Как понял?
– Веерная, с интервалом, без упреждения, с боевого курса, товарищ командир!
– Произвести ввод данных!
– Есть произвести ввод!
– Жду доклада! Боцман! Рули глубины шестьдесят!
– Есть, рули шестьдесят!
– Командир БЧ-2! Самый полный!
– Есть, самый полный!
Около минуты спикер молчал, потом командир отозвался снова:
– Боцман, рули на ноль!
– Есть, рули на ноль!
Еще через минуту отозвался первый отсек:
– Товарищ командир, докладывает командир БЧ-3! Ввод данных произведен! С первого по четвертый торпедные аппараты ложными целями заряжены!
– Молодец! С первого по четвертый торпедные аппараты к стрельбе ложными целями приготовить!
– Есть, с первого по четвертый приготовить!
Уже через несколько секунд командир БЧ-3 доложил:
– Командир, с первого по четвертый торпедные аппараты к стрельбе ложными целями готовы!
– Молодец! Жди команды!
– Есть, ждать команды!
156
Ровно через две минуты после того, как Сэм Мэтью ввел в торпеду программу, сработал временной датчик, и торпеда мгновенно ожила. Процессор дал команду на запуск двигателей, из дюз вырвались языки пламени, и сигара рванулась вперед.
Одновременно заработали два гироскопа. Раскрутившись за доли секунды до тридцати тысяч оборотов в минуту, они начали постепенно ориентироваться по земной оси. Поскольку до окончательной установки гироскопам требовалось некоторое время, торпеда пока не реагировала на их сигналы, а просто выходила по датчику забортного давления на заданную глубину.
Несколько секунд спустя после того, как горизонтальные рули выполнили свою работу, в дело вступили вертикальные. Ориентируясь на сигналы гирокомпаса, торпеда выполнила крутой поворот. Ее мозг мгновенно суммировал курсовой с углом упреждения и выдал боевой курс. Торпеда легла на него, и направилась в сторону «Одиссея».
Речь не шла о том, чтобы нацелить ее на лайнер с точностью до градуса. Во-первых, это было невозможно, а во-вторых, и не требовалось. Система поиска и наведения производила захват целей в секторе в сто восемьдесят градусов. То есть даже если бы торпеду выпустили параллельным курсом с «Одиссеем», она бы все равно его засекла.
Но пока система поиска и наведения была отключена. Торпеда следовала заданным курсом, в точности выполняя заложенную при пуске программу...
157
– Командир БЧ-3! Первый, второй, третий, четвертый торпедные аппараты товсь! – послышалось из спикера.
– Есть с первого по четвертый товсь!
– Стрельбу вести по моей команде! Как понял?
– Вас понял, товарищ командир!
Вскоре в отсеках разнеслось:
– Первый торпедный аппарат пли!
– Есть, первый пли! – доложил командир БЧ-3, одновременно с толчком, который ощутили все члены экипажа.
– Второй торпедный аппарат пли!
– Есть, второй торпедный аппарат пли!
И снова лодка качнулась от выброшенной сжатым воздухом свето-шумовой торпеды.
– Третий торпедный аппарат пли!
– Есть, третий торпедный аппарат пли!
– Четвертый аппарат пли!
– Есть, четвертый торпедный аппарат пли!
– С первого по четвертый торпедный аппараты ложными целями заряжай!..
158
Торпеда приближалась к «Одиссею» с курсовым углом около пятнадцати градусов. Это означало, что лайнер и торпеда шли почти на встречных курсах. Уже через доли секунды после включения системы поиска и наведения она произвела захват цели.
Мозг торпеды мгновенно выдал скорректированный курс с учетом направления и скорости «Одиссея». Рули отработали угол упреждения, и теперь торпеда неслась наперерез лайнеру – так, чтобы в момент встречи оказаться прямо под ним.
Торпеду и цель разделяло около четырех морских миль, что составляло целых семь километров. Но
