своих - крупного, бородатого мужика в мохнатой дохе, которому кто-то из односельчан расколол топором голову. Доху она взяла себе, труп оставила волкам, которые все три дня бродили вокруг поселка, в котором убили всех собак. А уши, кривые и мясистые, отрезала для Каи. Ничего, что они такие некрасивые. Главное, что есть. Ауры приложат их к ее головке и сделают такими же маленькими и хорошенькими, как у нее были раньше. Осталось только найти уши для остальных семидесяти двух человек...
Холод зимнего дождя еще отзывался дрожью в теле, когда я вынырнула из чужой памяти. Собственный голос тоже показался чужим:
- Сколько уже прошло?
- В феврале было два года.
Глаза привыкли к темноте, и я различала забившийся в угол живой комочек: отважная лучница, свирепая волчица... маленькая девочка, лишившаяся всего и ставшая взрослой в один день. Хотелось присесть с ней рядом... Но жалость - это то, чего она мне никогда не простит.
- Сколько тебе лет, Вель?
- Семнадцать. Скоро. Так ты уйдёшь или нет?
Злость в последних словах показалась неубедительной, но я шагнула к двери и опять остановилась на пороге.
- Знаешь, не обязательно класть их в могилы. Можно просто сжечь. Как в храмах сжигают дары для богов и усопших. Вы же делали так?
- У нас не было храма. Даже пятибожика. По праздникам староста выносил из дома лики и ставил на большой стол под яблоней, там и молились. И ничего не сжигали.
- Я не обманываю. Так будет даже лучше. Если не веришь, спроси у местного мольца.
К дому, где нас поселили, я не шла - бежала. С ходу бросилась на шею нервно мерявшему шагами двор мужу.
- Что? Что случилось? Нас Арай позвал, а парни не хотели ему говорить... Что-то с девочкой?
- Мы вернулись, но вас уже не было, - подошел прятавшийся в тени дерева Най.
Наверное, и Ферт тут.
- С ней всё хорошо. Она у себя, спит.
Надеюсь, ему не придет в голову проведывать ее сейчас. Хотя ему она, возможно, и будет рада.
А может, ее уже нет в той лачужке - не стала дожидаться утра, связала в узел 'подарки', ушла за деревню и разложила большой костер. Сидит, жжет уши убитых врагов и плачет: не так как при мне, тихо размазывая по щекам слезы, а громко, взахлеб, до волчьего воя...
- С ней правда всё нормально? - переспросил Ил, когда друзья ушли.
- Конечно нет. Что нормального в ребенке на войне?
Потом я долго не могла уснуть. Ворочалась, думала о своих детях. О том, как они там без нас. О том, что будет, если наш поход не увенчается результатами, и мы все же останемся в этом раздираемом войнами Мире. О том, что случится, если мы с Ларом вдруг не вернемся домой...
***
Дэви лежал в саду на траве и вприщур смотрел на зависшую над городом тучу. Лара сидела рядом и держала брата за руку.
- Маме грустно, - сказала она задумчиво. - Будет дождь.
- Не будет, - мальчик закрыл глаза и крепко сжал маленькую ладошку.
Две теплые искорки взлетели в грозовую мглу. Два любящих сердечка послали горячий привет той, что так нуждалась в них сейчас: не грусти, не тревожься, мы рядом, мы всегда с тобой... Спи...
Солнечный лучик пробился сквозь тучи и заплясал на золотых лепестках украшающего каштановые кудряшки цветка.
- Не будет, - повторил Дэви. - Можем шалаш под вишней построить.
- Ласси позовём?
- Нет.
На Ласси, которого теперь зачем-то нужно было звать Рином, он был обижен. Брат называется! Взял вчера их с Ларой посмотреть старый дом на берегу, но так до него и не довел - свернул на пасеку. Сказал, что меда купить, а сам битый час любезничал за амбаром с рыжей девчонкой, бросив их на растерзание ее болтливой сестре. Потом говорил, что это его подруга детства. Как будто друзей так и положено при встрече тискать. Дэви, может, и маленький, но не дурак. И не нужны ему в шалаше такие братья. А то еще рыжую свою приведет, а их с Ларой отправит мяч катать.
- Тина позовем, - решил мальчик, поднимаясь.
Как-то он застукал Тина, когда тот обнимался с приходящей кухаркой, но тэвк же не стал врать, что это его подруга, а просто попросил не говорить маме и папе. И Дэви не сказал. Тин ведь тоже много чего не рассказывает о них с Ларой. Потому что настоящий друг. А значит, может жить в их шалаше.
...Две маленькие теплые искорки скоростными метеорами перелетели через океан и яркими звездочками повисли на ночном небе Саатара. Легкий ветерок качнул их, и они покатились вниз, к спящей деревеньке, к маленькому домику, к приоткрытому окошку. Упали на мягкие подушки, запутались в светлых волосах женщины, согнали тревожный туман с лица мужчины. Не грустите, мы рядом, мы всегда с вами. Спите...
Глава 6
О ночном происшествии Сэл узнал только утром, когда вернулся в дом, где жил брат.
- Еще одна причина, по которой я не хочу, чтобы ты оставался, - полушутя, полусерьезно отметил Най, рассказав о том, что случилось на озере. - Один вечер, и уже девушку у меня увёл.
- Она не твоя девушка, - напомнил Буревестник.
Как провел ночь, не распространялся. Да и рассказывать было нечего. Как-то само собой получилось, что отделились от остальных, разговорились. Разговор вышел странный - вроде бы и ни о чём, но такой... душевный, что ли? Как будто всю жизнь были знакомы, потом расстались на день, а вчера снова встретились. Вот так и проговорили почти до утра. И всё...
Не выспался. А отдыхать уже не было времени: Лар зашел, как и договаривались накануне, чтобы вместе пойти к Араю. Командир обещал поговорить кое с кем из своих ребят и подобрать им сопровождение, но полностью полагаться на полуэльфа Сумрак не хотел: путь неблизкий, и в тех, кто пойдет с ними, он должен был быть уверен.
- А где Галла?
- Еще спит, ночь была суматошная, - Иоллар поёжился. - До конца жизни буду чувствовать себя идиотом.
Сэллер не стал продолжать эту тему, хватило объяснений брата.
- Она придет позже?
- Нет, сами разберемся.
Совсем как когда-то. За бойцов и их действия всегда отвечал Лар. Значит, и обсуждать пришедшую в голову мысль нужно было с ним.
По дороге к дому Арвеллана маг выбрал момент, чтобы спросить:
- Как бы ты отнесся, если бы я предложил Лилэйн пойти с нами?
Иоллар остановился.
- Странная логика, - его полумаска не скрывала улыбки. - Тебе понравилась девушка, и ты решил предложить ей романтическую прогулку к демону на рога. Дорога в Пустоши опасна. Сами Пустоши еще опаснее.
- Она тут, знаешь ли, тоже не ромашки на платочках вышивает.
