а может, и заставил погрузиться в прошлое настолько, что даже в неконтролируемо брошенном слове чувствуется намертво вбитое в подсознание… И это всего за три года с начала Нашествия. Я так не умею, мне легче пристрелить человека, чем уговорить.
Значит, что имеем? Некто, пусть будет «князь», контролирует целый город, очищенный от тваренышей, и кусок реки. Павлово обнесено стеной, причем охраняемой. Люди не бедствуют, сытые морды четверых в катере тому подтверждением. Имеют доступ к бензохранилищу или сами делают биотопливо из рапсового масла и спирта. Приходилось слышать про такие технологии, и были задумки, но не с нашими возможностями их осуществить.
— Лепо! — повторил «участковый». — Сам ковал?
— Нет, бля, любимая теща сделала в перерыве между пирогами и вязанием носков.
И чего он запал на железяки? Фетишист? Оно, конечно, вещь красивая и отполирована до зеркального блеска, но все равно остается поделкой на скорую руку. Против тваренышей сойдет, но в бою клинок на клинок — говно полное. Но, кажется, у мужика сложилось совершенно противоположное мнение.
— А меч скуешь? — спросил он, не обратив внимания на грубость. — Чтобы булатный, и яхонты с лалами в рукояти?
Нет, точно на голову скорбные. Вот и Андрей старательно сдерживает улыбку — нам приходилось встречать таких заказчиков, желающих иметь дома на стене полупудовый двуручник. А еще лучше — Эскалибур, только без камня. Но платили отменно. Знакомый сантехник, снабжающий меня старыми трубами, не раз хватался за сердце, узнав стоимость. И регулярно получал свои полторашки «Окского бочкового».
— Меч, говоришь? Можем.
Старший уже более приветливо улыбнулся и достал рацию. Я чуть не застонал от зависти — живут же люди! Нет, определенно здесь стоит завязать взаимовыгодные знакомства. А еще лучше — переселиться. Если примут. Сотник разговаривал недолго, бросил в микрофон непонятную короткую фразу, а потом обратился к нам:
— Пресветлый князь изволит дать вам аудиенцию, мастера. Завтра, сразу после заутрени.
Еще и пресветлый… Или светоносный, чего не хотелось бы? Скромностью, однако, здешний правитель не страдает. Интересно, заутреней тут называют именно православную церковную службу или это уже что-то языческое? В принципе мое атеистическое воспитание позволяет вполне лояльно относиться и к тому и к другому, но ближе как-то привычное. Неизвестно, что они понимают под язычеством. Такого могут напридумывать!
— Спасибо, сотник! Всегда мечтал явиться пред светлы очи и припасть к стопам, так сказать… Житие мое, паки-паки!
Уловил иронию и опять смотрит недобро. И если «участковый» даже на вид пень пеньком, то этот умен, следовательно, очень опасен. Про остальных не скажу, сидят молча, но тоже волчары еще те, тертые и битые.
— Поехали! — Из катера достали тонкую капроновую веревку. — Привязывай лодку!
Город ошеломил масштабами. Я ожидал чего-то подобного, но все равно впечатление грандиозное, особенно по нынешним временам. Высокая бетонная стена спускалась с косогора к Оке и уходила дальше в воду. Рядом на берегу лежали стопы деревянных щитов, наверное, их ставили зимой на лед, чтобы полностью обезопаситься. Неплохо, однако. Какой размах, и какие силы вложены. Определенно мне здесь нравится. Вот только у толпящегося на пристани народа почему-то совсем нет оружия, даже ножей на поясе.
И одеты странно, словно сопротивлялись внедряемому сверху ретро-стилю. Рубахи навыпуск из серой мешковины соседствовали с вытертыми джинсами, растоптанными кроссовками или драными кедами… На некоторых лапти из бересты, но футболка с группой «Ария» на груди. Местные диссиденты или просто оборванцы? Ярким пятном выделялись наши сопровождающие — и качеством одежды, и уверенностью в себе. Ничего не понимаю…
— Вам сюда, — сотник указал на маленький бревенчатый домик с железными решетками на окнах. — Не обессудьте, гости дорогие, но пока пресветлый князь не скажет слово…
Ясно — карантин. Хотя для чего? Заразными болезнями мы не болеем, или здесь не знают о свойствах печенки тваренышей? Может быть, бородачи просто выкинули наши съестные запасы в воду, не обратив внимания на запаянные в полиэтилен «таблетки». А пластиковую полуторалитровую бутылку с самогоном себе взяли, уроды.
— Спасибо, подождем тут. — Мы вошли в дом и услышали, как за спиной лязгнул запираемый засов.
Я сразу плюхнулся на лавку у стены и с удовольствием вытянул уставшие ноги, а Андрей прошелся по комнате, заглядывая во все углы. Жучков, наверное, ищет. Оно и правильно — здоровая паранойя не раз вытаскивала наши задницы из неприятных ситуаций. И, кажется, один уже нашел — маленький микрофончик в красном углу, замаскированный бумажными цветами у иконы. Вот только не говорите, что это пожарная сигнализация! Провода от него тянулись сквозь просверленную стену на улицу. Ну, будем надеяться, это единственный. Вещь по нынешним временам дефицитная, и вряд ли будут усеивать ими весь дом. Хотя нельзя исключать вариант, что вот этот раритетный агрегат только для маскировки, а где- нибудь прячется микроскопический клопик. Что же, будем осторожны в разговорах.
Сын тем временем поставил икону на место и замер, открыв рот и показывая на нее пальцем. Это… это… это полный пипец, товарищи! С доски тяжелым суровым взглядом, но подняв в благословляющем жесте руки с унизанными перстнями пальцами, пялилась знакомая физиономия. Знакомая настолько, что сразу вспомнились заблеванные будущим святым ботинки, пострадавшие при транспортировке тела из кабинета шефа в машину. Тогда некоторое время довелось поработать в охране одной фирмы, на деньги которой снимался фильм «Утомительный вальс», и окончание съемок было несколько бурным. Каким хером он попал на икону?
— Пап, это тот, про кого я думаю? — тихо шепнул Андрей, прикрываясь ладонью.
— Угу.
И тут же с легким щелчком в мозгу встали на место разбросанные хаотично кусочки мозаики. Увиденная краем глаза фанерная крепость на высоком берегу… Тот самый «Форпост»? Ряженные под старину бородачи, нарочитый говор, княжеская набожность, пусть упомянутая мельком… Михаил Сергеевич Негодин, режиссер и актер собственных картин, скупивший перед Нашествием полторы сотни гектаров земли в этих местах. Барин… сам захотел царствовати и всем владети? А что, вполне символично — Павлово тоже расположено на семи холмах, как Москва или Рим. Как здесь называют — «на горах». Троицкая, Семенова, Спасская, Убогая горы, и есть еще кручи: Каменка, Воскресенская и Дальняя. При трепетной любви Михаила Сергеевича к различным знакам свыше… это он может, да. А меч с драгоценными камнями в рукояти нужен в качестве очередного символа.
И это обозначает, что сваливать отсюда надо как можно быстрее. Руль за сто даю — после окончания работы нас потихоньку удавят и отправят кормить раков. Не должны грязные лапы касаться мечты. Грязные — означает наши, мои и Андрея. Да и все остальные тоже. Насколько помню, люди у Негодина делятся на две категории — быдло, самая многочисленная, и он.
Нехорошая ситуация, опасная. Однозначно нужно делать ноги, не дожидаясь встречи. Тем более у нас своя цель. Кстати, о цели… что у меня осталось из оружия? Да практически ничего, только два ножа за обоими голенищами, пистолет под противорадикулитным поясом и намотанная на запястье левой руки басовая гитарная струна, запаянная концами в свинцовые грузики. У сына и того меньше: только заточка из электрода в сапоге, тоже ножи да динамитная шашка с коротким шнуром, неизвестно зачем примотанная скотчем к ноге. Не иначе браконьерствовать собрался, рыбу глушить. Нехорошо! Природу беречь следует, она вкусная!
И тут, будто бы услышав мысли о вкусностях, со скрипом распахнулась дверь, пропустив двух дородных женщин в сарафанах и кокошниках, несущих подносы с едой. Ничего так тетеньки, фигуристые, но для чего румянить щеки? Сюр и гротеск. Неужели увлеклись игрой до такой степени, что не замечают грани?
