пасть. — Готов?
— Как пионер.
Он уже не застал юных ленинцев, родившись за год до развала СССР, но имел в виду именно это, старое значение. Нынешняя пионерская организация в поселении — всего лишь попытка хоть как-то упорядочить буйное и опасное любопытство подрастающего поколения. И научить выживать.
Чтобы попасть к озеру, нам нужно было вернуться километра на два назад. Там, по краю заросшего оврага, уходила грунтовка на Болдырево, такую же заброшенную деревню, какой было когда-то и наше Дуброво. Если по прямой, как вороны летают, то ходу не больше пятнадцати минут, вот только прямые дороги сейчас гарантированно заканчиваются в желудках у тваренышей. Невысокий березняк, за три года заполонивший необрабатываемые поля, идеальное место для их охоты. Нельзя, конечно, сказать, что толпами ходят, все-таки повыбили изрядно, но лучше не соваться.
Через полчаса будем на месте, быстрее все равно нельзя. Зрение у зверей чем-то напоминает лягушачье — видят только движущиеся объекты, а любой резкий жест или быстрый шаг провоцирует на нападение. Правда, в отличие от лягушек, обладают великолепным нюхом, и если уж добыча попалась на глаза, дальше могут преследовать по запаху.
Болдырево встретило нас привычной тишиной, только ветер шумел в вершинах старых тополей. Все, как всегда — покосившиеся бревенчатые домики под четырехскатными крышами и жестяными голубками на них смотрят на улицу темными пустыми окнами, лишь кое-где заколоченными листами ржавого железа. Деревня умерла давным-давно, в семидесятые, и причиной тому стало стихийное бедствие, известное как «укрупнение колхозов». Много таких в округе — если посмотреть на карту, то найдешь не меньше двух десятков только в Павловском районе, с обозначенными пунктиром дорогами между ними. Впрочем, именно относительная безлюдность и позволила нам пережить самое начало Нашествия, когда не только в городах, но и в более-менее населенных местах творился ад.
Я шел чуть впереди, контролируя левую сторону, так как правый глаз до сих пор плохо видел после встречи с залетными мародерами. И такое у нас бывает — люди злейшие из хищников, а посеченная осколками морда еще не самый худший вариант при взрыве гранаты в тесном помещении. Андрей привычно отстал шагов на пять, прикрывая спину, и постоянно оглядывался, как летчик-истребитель времен Великой Отечественной.
Единственная улица нырнула под горку и закончилась. Можно вздохнуть с облегчением. Но и расслабляться рановато — вот здесь на повороте, где густые заросли терновника выходят чуть ли не на дорогу, неделю назад тройка тваренышей устроила засаду. Нет, однозначно этим летом зверье стало умнее.
Сегодня обошлось без сюрпризов. Внизу показалось длинное, вытянутое с юга на север озеро, название которого я не удосужился узнать и в более спокойные времена. Озеро и озеро, одно из немногих в области, куда не попал вездесущий ротан. Потому здесь еще оставалась нормальная рыба — щука, карась, окунь. Немалое, между прочим, подспорье в нашем хозяйстве. От воды потянуло свежестью, чуть приправленной запахом тины. Тишина и благолепие, даже жаворонки в безоблачном небе.
И тут же, разрушая идиллию, впереди бабахнул узнаваемый выстрел «Сайги». Сразу же за ним несколько автоматных очередей, длинных, на половину магазина.
— Стой! — Я успел перехватить рванувшегося вперед Андрея. — Не бежать!
— Но там же…
— Знаю. Пока стреляет — жива.
В подтверждение моих слов карабин выстрелил дважды, потом, после короткой паузы, еще раз. Молодец девчонка! А вот автоматчики нервничают, только один бьет короткими, остальные садят почем зря.
— Берем правее.
Озеро почти со всех сторон окружено зарослями камыша вперемешку с ольховником, и только в одном месте, где встречаются два оврага, крутой берег отступает от воды, образуя длинный и широкий пляж. Нам туда — нашим рыбакам больше негде накачать надувные лодки и перебрать сети. И как раз оттуда доносятся выстрелы.
— Справа!
Среагировать не успеваю — Андрей бьет с двух стволов, сняв на лету бросившегося с пригорка твареныша.
— Да чтоб…
Еще один с громадной скоростью несется прямо на нас. Его снес в упор и кручу головой — где-то должен быть еще один.
— Слева!
— Вижу! — Третий твареныш ползет по траве, волоча задние лапы и оставляя за собой кровавую полосу. Это, видимо, от него отвлекали внимание предыдущие. Странно, никогда не замечал раньше у зверей способности к самопожертвованию.
Сын добивает подранка тесаком и отшвыривает в сторону:
— Автоматная пуля.
— Ага…
Следующий пригорок обходим осторожно, и вот уже за ним пляж…
— Мать за ногу!
Я тоже такого раньше не видел — не меньше сотни тваренышей собралось на берегу. Рыбаки, слава богу, успели спустить лодки на воду и сейчас лупят со всех стволов. А чуть в стороне десятка два хищников собирают из веток какое-то подобие плота — и этого еще ни разу не приходилось наблюдать.
— Бей по тем строителям!
— Понял! — Андрей опять саданул дуплетом. Знает, что я всегда стараюсь держать один ствол в запасе, и он успеет перезарядить ружье.
Рыбаки с лодок тоже перенесли огонь на новую цель, только Ленка, восторженно что-то крича, продолжает обстреливать берег прямо перед собой, где из-за скопившихся в одном месте тваренышей промахнуться было невозможно. Безбашенная девчонка — в двенадцать лет собственная смерть кажется чем-то нереальным и фантастическим, а жизнь — увлекательным, хотя порой и кровавым спортом. Да, и ей уже приходилось хоронить друзей и ровесников, но заколоченные наглухо гробы в детской психике никогда не примеряются на себя.
Хотя, надо отдать должное, мою дочь не упрекнешь в излишней лихости или неосторожности. Вот и сейчас, реально оценивая возможности своего оружия, выбрала ближайшую цель, которой способна нанести максимальный ущерб. Сколько у нее с собой патронов?
— Сзади!
Бабах! Андрей сносит подобравшегося со спины твареныша. Да откуда их тут столько? Бабах! Следующий выстрел сносит сразу двоих. Добивать некогда. Потом, если останемся живы.
— Чертобой, ответь базе! — совершенно некстати захрипела рация. — Чертобой — базе!
Некогда. Отвечать некогда — еще не меньше десятка лезут прямо в лоб. Дуплет. Переломить. Зарядить. Дуплет… Гильзы на хрен… Переломить. Зарядить. Дуплет… На спину падает что-то тяжелое, и тут же резкий удар по бронежилету. Андрей зло скалится, смахивая с приклада красно-серое месиво. Переломить. Зарядить…
Стрелять больше не в кого. События последних минут, сколько их там прошло, слились в одну, длинную-длинную, и выброшены из памяти. Только что был бой, и вдруг все кончилось. И даже кажется, что сквозь звон в ушах пробиваются переливы равнодушных ко всему жаворонков. Стою по колено в воде с переломленной двустволкой, Андрей на берегу бинтует себе кисть руки, затягивая узел зубами, а наши рыбаки, старшему из которых едва ли четырнадцать, деловито рассыпались по пляжу и рубят головы валяющимся тут и там тваренышам. Неплохо для детишек, чьи родители еще три года назад были убежденными вегетарианцами в экологическом поселении. Почти что толстовцами-непротивленцами.
Дочь с «Сайгой» в руках страхует товарищей и посматривает краем глаза с опаской. Нет, сегодня тебя не за что ругать. Мы — победители!
— Чертобой, ответь базе!
