зубные техники.
— А патологоанатомы? — спросил Никита, давно закончивший ужин, но оставшийся за столом послушать, о чем говорят взрослые.
— Как ты себе это представляешь? — ответил вопросом на вопрос Данилов.
— Я, между прочим, еще есть не закончила! — напомнила Елена.
— Во-первых, ты и не начинала, — улыбнулся Данилов. — А во-вторых, что тут такого? Подумаешь, патологоанатомов за столом вспомнили. Я сам, если кто забыл, чуть было в свое время не стал патологоанатомом…
— Воспоминаниям вы можете предаваться и без меня! — Никита встал и попытался было улизнуть, но Данилов успел схватить его за руку.
— Мы и о работе могли поговорить без вас, молодой человек. А вот кто за вами посуду мыть будет? Склифософский?
— Как же мне надоела эта проза жизни! — театрально вздохнул Никита, но доблестно вымыл не только свою тарелку, но и всю грязную посуду, стоявшую в раковине.
Елена тем временем доела, наконец, свой замечательный салат.
— Молодец! — сказал Данилов, когда Никита закончил с «прозой жизни». — Возьми пончик.
— Пончиков у нас нет, — вздохнул коварный подросток, — но нельзя ли мне справку?
— Опять? — нахмурился Данилов. — Разве в бассейн так часто требуются справки?
— Теперь мне нужна другая — для занятий айкидо.
— Справки об отсутствии противопоказаний для занятий спортом выдаются поликлиниками, а не кожно-венерическими диспансерами. С печатями КВД подобная справка будет смотреться по меньшей мере странно. Да и не напишет ее никто.
— Жаль, а я так надеялся…
— Ничего, — утешил Данилов. — Стойкость и терпение очень важны для занимающихся боевыми искусствами, а посещение поликлиники прекрасно тренирует эти качества. Зато привыкнешь добиваться своего во чтобы то ни стало!
— Над чужими проблемами легко смеяться, — укорил Никита и ушел к себе.
— Чашку чистого честного черного чая? — предложил Данилов Елене.
— Не откажусь.
В свою чашку Елена щедро плеснула рижского бальзама.
— Всегда знала, что начальником быть не сахар, но…
— …свои преимущества в этом тоже имеются, — докончил Данилов.
— Кроме зарплаты, никаких преимуществ.
— Могу с ходу назвать еще два, — предложил Данилов.
— Назови, может, это меня подбодрит.
— Высокий статус тешит самолюбие и дает больше возможностей изменить то, что тебе не нравится.
— А когда ты понимаешь, что как ни бейся, как ни старайся, все равно ничего не изменишь, то начинаешь впадать в депрессию. Чему ты улыбаешься?
— Так, представил, что может говорить обо мне дома наша Марианна Филипповна.
— Так у тебя с ней вроде бы наладились отношения?
— Да, наладились, но не думаю, что она изменила мнение обо мне с плохого на хорошее. Максимум — на нейтральное. Но надо отдать ей должное, что, не испытывая ко мне расположения, она тем не менее старается проявлять справедливость и не цепляется по мелочам.
— Кожвендиспансеры — очень своеобразные учреждения, — задумчиво сказала Елена. — Какие-то «места в себе», где не любят и не привечают людей со стороны. Честно говоря, я очень удивилась, когда узнала, что ты так, можно сказать, походя, устроился в одиннадцатый.
— А что в нем особенного? — искренне удивился Данилов. — Разве что клинический?
— Он центровой и на очень хорошем счету. При его упоминании принято закатывать глаза и говорить: «Ах, ну это же одиннадцатый КВД!»
— Надо же, как меня угораздило.
Перед тем как лечь спать, Данилов долго стоял у окна.
— Что ты там высматриваешь? — спросила Елена, уже забравшаяся под одеяло.
— Просто думаю, — ответил Данилов.
— Если ты будешь это делать в темноте…
— Да, конечно. — Данилов подошел к выключателю, выключил свет и вернулся к окну.
— Так интереснее. — Елена, кажется, совсем не собиралась спать. — И романтично.
— Чего тут романтичного?
— Ну как же. Ночь, фонари, муж смотрит в окно. Сейчас обернется и скажет: «Ночь, улица, фонарь, аптека…»
— Скорее, скажу, что «ночь баюкала вечер, уложив его в деревья…» А лучше ничего не говорить…
— Данилов, ты влюбился? — предположила Елена.
— Вот что отвечать жене на такой вопрос? Сказать «нет-нет-нет, ну что ты» — слишком… верноподданно, что ли? Сказать «я ежедневно влюбляюсь в тебя, дорогая» — пошловато. Ничего не ответить…
— …хуже всего, поскольку сразу наводит на подозрения, — рассмеялась Елена.
— Ничего смешного, — заметил Данилов, все так же продолжая смотреть в окно. — Я просто думаю о том, как с течением жизни менялось мое отношение к городу, в котором я живу…
— О, как интересно — рефлексии коренного москвича по поводу родного города! — Елена села в постели, скрестив ноги, и накинула одеяло на плечи. — Можно озвучить? Или это слишком личное?
— Можно и озвучить… Когда я был ребенком — это был самый лучший город на свете. Хотя бы потому, что в нем продавались колбаса и сгущенка, а иногда даже «выбрасывались», как тогда было принято говорить, бананы. Я как-то рассказал Никите, что когда-то люди стояли за бананами в очередях часами, так он мне не поверил, решил, что я его разыгрываю. Но дело не в бананах, это я к слову о них вспомнил. Когда я стал студентом, Москва перестала быть самым лучшим городом, но осталась городом, в котором бурлила жизнь, где было интересно жить и учиться. Городом широких возможностей и множества перспектив, в котором представлены все направления медицины. Институты, клиники, центры…
Данилов замолчал, не то приглашая Елену высказать свое мнение, не то собираясь с мыслями.
— Я тоже с первого дня жизни в Москве воспринимала ее именно так — город широких возможностей и множества перспектив, — сказала Елена. — Знаешь, наверное, и по сей день мое восприятие не изменилось.
— А мое изменилось. В какой-то момент я поймал себя на мысли о том, что меня совершенно перестал радовать тот факт, что я живу в Москве. Перестал интересовать город как таковой, начали раздражать расстояния, к которым я в общем-то привык с детства. Полдня проводить в дороге на работу и с работы — разве это хорошо?
— Данилов, ты меня пугаешь! Еще немного, и ты скажешь: «Давай уедем в деревню! Заведем огород, будем пить парное молоко!»
— Не дождешься, — усмехнулся Данилов. — Моя клиника в своей динамике не зашла еще так далеко. Но если раньше Москва как-то придавала сил, потому что радовала, что ли, то сейчас она их забирает… Не знаю, что со мной происходит…
— Тебе надо отдохнуть.
— Завтра, то есть уже сегодня суббота.
— Я имею в виду более длительный отдых. Ничего, скоро уже лето…
— Я отдыхал недавно, не в отдыхе дело.
— Поиски работы нельзя считать отдыхом, — возразила Елена. — Если хочешь знать, вся эта суета утомляет еще больше, чем самая тяжелая работа.
— Откуда тебе знать? — Данилов обернулся к Елене и уселся на подоконник. — Ты же никогда не искала работу.
