— Марианна Филипповна, мы эту жалобу разбирали две недели назад! — напомнил с места Георгий.
— Это новая жалоба, Георгий Асланович, мне ее только вчера вечером переслали. От гражданина Селиванова…
— Мама дорогая! — Кобахидзе в притворном ужасе схватился за голову. — Этот засранец еще жалобы на меня пишет…
— Георгий Асланович, не выражайтесь! — одернула его главный врач. — Лучше выходите сюда и объясните, почему вы разговаривали с пациентом в грубой форме и обозвали его «свиньей».
— Свиньей я его не обзывал! — Кобахидзе встал и начал пробираться к проходу, одновременно рассказывая свою версию произошедшего: — Я вообще никогда больных не обзываю! Этот… гражданин пришел на прием в трусах, которые последний раз были в стирке еще при советской власти! Противно смотреть просто было! А вроде бы культурный человек, в какой-то фирме бухгалтером работает. Я его попросил приходить ко мне на прием в чистом белье. Чистые трусы, говорю, залог быстрого выздоровления при вашем заболевании.
— Какой диагноз? — спросил кто-то из сидевших в первом ряду.
— Паховая эпидермофития. А он сказал, что нет такого закона, чтобы доктора пациентам указывали, как часто им трусы менять. Я сказал, что да, закона такого нет, но есть и кроме законов некоторые правила. Ну и добавил, что люди себя ведут по-людски, а свиньи по-свински. Больше ничего.
— Про свиней вам обязательно надо было добавлять? — уточнила главный врач.
— А почему бы и нет? — искренне удивился Кобахидзе. — Это же просто пример. Другое дело, если бы я ему сказал: «Ты — свинья, и родители твои были свиньями, и дети твои тоже свиньи». Вот это уже оскорбление. А он, кстати говоря, делал в мой адрес выпады националистического характера. Бурчал, что, мол, понаехали тут всякие и устанавливают повсюду свои порядки! Можно подумать, что привычка ходить в чистых трусах…
— Георгий Асланович, вы уже не раз убеждались, что ваша привычка к сравнениям и образным выражениям, кроме неприятностей, вам ничего не приносит. Разговор с Селивановым хоть при медсестре был?
— Да, Марианна Филипповна, при мне! — В третьем ряду встала молодая женщина в очках. — Слово в слово, как Георгий Асланович рассказывал. От себя добавлю, что не от каждого бомжа так воняло, как от этого алкаша Селиванова. Ему бы мыться почаще, так и эпидермофитии никакой бы не было! Заплесневел от грязи натурально.
— Напишете мне оба объяснительные, — распорядилась главный врач. — Селиванова этого передайте Елизавете Константиновне, пусть она им дальше занимается. И прошу всех быть сдержаннее с пациентами. Не надо лишних слов, намеков, сравнений. Все строго по делу. Если видите, что назревает конфликт, сразу же привлекайте администрацию. Только не так, как вы любите — швырнуть человеку карту и рявкнуть: «не нравится — идите к заведующей». Надо отвести его к заведующей, объяснить ситуацию и причину конфликта, передать с рук на руки. Только так и никак иначе. Все, закончили с этим…
— С этим мы никогда не закончим, — проворчал вернувшийся на свое место Кобахидзе. — Моя бабушка, когда к врачу шла, не только во все чистое одевалась, но и укладку-маникюр-макияж делала. Тогда понимание у людей было, что доктор — тоже человек, да еще какой! А сейчас что? Ноги об меня вытирать будут, а я молчать должен? Вот вы, Владимир, согласны с тем, что пациент всегда прав?
— Не согласен, — ответил Данилов. — Пациенты иногда такие попадаются, что в окно вышвырнуть хочется.
— Приходилось? — уважительно покосился собеседник.
— Сдерживался, — вздохнул Данилов. — Проклятый гуманизм мешал, да и садиться из-за какого-то идиота не хотелось.
— Это верно. Жизнь одна, а идиотов много, — согласился Георгий. — И все такие умные стали, что просто ужас! Если жалобу не напишут, то в суд подадут. На меня два раза уже подавать хотели.
— Да ну? — не поверил Данилов.
— Что я, врать буду? Про себя хорошее врать полагается. Одну тетку от себореи лечил, у нее реакция на препарат пошла, она ходила тут, орала, какого-то юриста приводила… Пока заглохло, но не исключено, что заявление лежит в суде и ждет своей очереди. А в другой раз больной с псориазом, которому отказали в направлении на ВТЭК, тоже орал в коридоре, что это я неправильно в карту запись сделал, поэтому его обратно завернули, и что он найдет на меня управу в суде. Как будто я решаю этот вопрос! Моя воля была бы — я бы всем им инвалидность дал, на, бери, только успокойся. Эх, надо в косметологию валить, там спокойнее.
— Хорошо только там, где нас нет, — сказал Данилов. — Думаю, что и в косметологии проблем хватает.
— Там зато денег больше, — возразил Георгий. — Есть какой-то материальный резон… Если, конечно, работать в нормальной клинике, а не в каком-то шалмане, где эпиляция — самая сложная процедура.
— И не судится с косметологами только ленивый! — сказала женщина, сидящая сзади. — Вот только вчера по телевизору показывали эту… как ее… ну, ту, что у своего косметолога полтора миллиона отсудила! У вас есть свободных полтора миллиона, Георгий Асланович?
— Были бы — я бы здесь не работал!
— Георгий Асланович, если вам есть, что сказать, то прошу сделать это так, чтобы было слышно всем! — Шум в задних рядах привлек внимание главного врача.
— Я уже все сказал, Марианна Филипповна, — ответил Кобахидзе и до окончания собрания просидел молча.
«Нет, все-таки на „Скорой“ было меньше всего маразма», — подумал Данилов, выходя из зала.
«Поручик Голицын, а может, вернемся?»[4] — спросил внутренний голос.
«Не вернемся, — ответил Данилов. — В одну и ту же воду нельзя ступить дважды, и вообще, двигаться можно только вперед, пусть и зигзагами».
Глава третья
ОБЫСК В КАБИНЕТЕ
Абсолютного счастья не бывает, так же, как и абсолютного несчастья. Если главный врач из категории «не очень», а заведующая из тех, которые «ну вообще», то медсестра непременно попадется хорошая. Толковая, знающая — и непременно тактичная.
Тактичность в медсестрах ценится врачами особо. Чтобы не лезла с ненужными советами, «блистая» напоказ своим умом перед пациентами, чтобы не спорила с врачом при посторонних, чтобы с посетителями обращалась деликатно. Короче говоря, плохая медсестра — это сплошное горе и страдание, а хорошая — подарок судьбы.
Даниловская медсестра Алла Вячеславовна, строгая на вид дама (очки в тонкой оправе, складки в углах рта, седые волосы стянуты на затылке в тугой узел), работала в диспансере уже двадцать лет. Ветеран-старожил, можно сказать. Сначала сидела на приеме с дерматологом, затем работала в процедурном кабинете, а потом перешла в физиотерапию. Устала от суеты, захотелось работы поспокойнее.
Взаимопонимание с ней у Данилова наладилось сразу, с первого же дня совместной работы, несмотря на большую, почти тридцатилетнюю, разницу в возрасте. Все советы Алла Вячеславовна давала в крайне корректной форме, поучениями нового доктора не грузила и, судя по сложившемуся у Данилова впечатлению, не «стучала» обо всем, что происходит, начальству. А еще она хорошо ладила с пациентами, очень многих знала лично. В общем, можно было благодарить судьбу за такой подарок.
Был четвертый рабочий день Данилова на новом месте.
Понедельник — день тяжелый, но не в физиотерапевтическом отделении, где все идет по плану, по расписанию. Ни одну процедуру нельзя «ускорить», сколько по времени положено, столько она и должна
