— А зачем? — улыбнулась в ответ Наташа. — Это же Славик, его все знают как облупленного и никто всерьез не воспринимает. Собака лает, ветер носит. Про меня он говорит, что я равнодушна к мужчинам и неравнодушна к женщинам. Частично он прав, потому что к нему я абсолютно равнодушна. Я вас не смутила своей откровенностью?
— Нет, нисколько, — ответил Данилов, хотя на самом деле был немного удивлен.
— Привыкайте, осваивайтесь, мы здесь одна большая семья. Никаких секретов друг от друга — все на виду.
— Это хорошо? — Данилов считал, что какие-то секреты у людей быть должны.
— Это прикольно! — рассмеялась Наташа.
Смеялась она не вполголоса, а еще тише. Профессиональная привычка, ведь громкое ржание, как и громкие разговоры в реанимационном отделении не приветствуются.
Глава третья
ДОКТОР ПОЛОВНИКОВА — ДОЧЬ КАМЕРГЕРА
Сдача первого дежурства оказалась такой же «необычной», как и его прием. Началось с того, что доктор Половникова, которая должна была сменять Данилова, не явилась вовремя, и Роман Константинович отправился на утреннюю конференцию в одиночестве, оставив Данилова в отделении наблюдать за пациентами.
— Если что — так я и задержаться могу, — сказал Данилов. — Хоть на вторые сутки.
— «Дыры» я обычно затыкаю собой, — ответил начальник отделения. — Вот расширимся, народу побольше наберем, будет легче с заменами.
— С другой стороны, «дыр» прибавится.
— Это да, «дыр» прибавится, — согласился Роман Константинович и ушел «докладываться».
Данилов прошелся по отделению, убедился, что все пациенты подключены к мониторам и все мониторы работают как положено, и ушел в ординаторскую, чтобы взбодриться крепким кофе. Ночь выдалась хлопотная, суетливая. Один приезд «Скорой помощи», один перевод из отделения, кое-что по мелочи — не до кофе, короче говоря, было.
От таинства (а что такое — первая утренняя «дежурная» чашка кофе, как не таинство?) Данилова отвлек нарастающий дробный топот в коридоре — кто-то бежал к ординаторской. В реанимацию просто так не прибегают, скорее всего — привезли из отделения очередного «ухудшившегося» больного. Данилов отставил чашку и выскочил в коридор, где в него сразу же врезалось тело в белом халате. Хоть и с трудом, но Данилов устоял на ногах, заодно и тело поддержал, чтобы не упало.
— Извините, я так торопилась!
Тело оказалось невысокой, субтильной, коротко стриженной блондинкой бальзаковского возраста. «Такая хрупкая, а неслась прямо как снаряд, чуть в стенку не впечатала», — подумал Данилов.
— Вы — новый врач, так? Даниил Владимирович? А я — Галина Леонидовна! — Левой рукой женщина поправила сползавший с плеча ремешок сумки, а правую протянула Данилову.
Ее руки выбивались из общего образа — широкие ладони, пальцы короткие и совсем не хрупкие.
— Очень приятно, — Данилов осуществил рукопожатие осторожно, вполсилы, — только я — Владимир Александрович.
— А Рома сказал — Даниил…
— Это фамилия моя Данилов.
— Значит, я все перепутала, извините. Моя фамилия — Половникова, и не вздумайте по примеру наших остряков называть меня Полковниковой, я на это очень плохо реагирую. При любых обстоятельствах, потому что достали.
— Не вздумаю, — пообещал Данилов.
— Я так понимаю, что Рома еще не вернулся? — Половникова поставила сумку на стол, чуть ли не вплотную к даниловской чашке с кофе, а сама села на диван, закинула ногу на ногу и обхватила колено руками.
— Если вы имеете в виду начальника, то он еще на конференции. — Данилов сел на стул, взял чашку и сделал глоток, радуясь тому, что кофе не успел сильно остыть.
— Что — разве есть другой Рома? — удивилась Половникова.
— Хотите кофе? — спохватился Данилов.
— Нет, спасибо, — отказалась Половникова. — Тем более что растворимый кофе я не пью.
Данилов тоже предпочитал натуральный кофе, сваренный в джезве, но для варки такого кофе на работе не было ни условий, ни времени. Так что Половникова могла бы и воздержаться от уточнений. Ишь ты, дочь камергера, натуральный кофе ей подавай! Может, еще и лимончик нарезать? Тоненько так, на серебряном блюдечке?
— Мне бы отдышаться — бежала как ошпаренная, чуть ногу не подвернула. Представляете — на нашем перекрестке убрали левый поворот, теперь приходится пилить до следующего светофора, там разворачиваться, возвращаться в дикой пробке обратно и поворачивать направо! Как вам это нравится?
— Никак, — улыбнулся Данилов, — я на метро езжу.
— Что — не накопили еще на машину? — прищурилась Половникова. — Странно, вы же далеко не мальчик…
Никак не ожидавший подобной бесцеремонности Данилов едва не поперхнулся последним глотком кофе.
— Я, собственно, никогда на нее и не копил, — ответил он. — Не видел необходимости.
— Как это — не видели необходимости? А статус? — Половникова тряхнула головой. — Имидж, так сказать, состоявшегося мужика?
Избитый и заезженный психологический прием — задать человеку дурацкий вопрос, ответ на который будет звучать как оправдание, а затем попытаться загнать в угол при помощи еще более дурацких вопросов.
— Вы хотите продать мне вашу машину? — парировал Данилов.
— Нет, почему вы так решили? — удивилась Половникова. — Разве о моей машине речь?
— Раз у меня нет машины, то речь могла идти только о вашей. — Данилов намеренно сбил ее с толку не совсем логичным ответом, надеясь, что на этом вопросы прекратятся.
Зря надеялся — после недлинной паузы, явно потраченной на обдумывание ответа, Половникова задала новый вопрос. Столь же неожиданный.
— Владимир Александрович, разрешите узнать, а вы женаты?
Данилов молча кивнул. Ему встречались такие люди, которые сразу же после знакомства норовят выпытать всю подноготную. Ничего удивительного — гипертрофированное любопытство плюс недостаток воспитания. Комплекс «хочу все знать».
— Что-то я обручального кольца у вас не вижу…
У самой Половниковой обручальное кольцо было знатным — массивное, тяжелое, чуть ли не в два сантиметра толщиной.
Объяснять, что, по его мнению, на дежурстве в реанимации обручальное кольцо только мешает, Данилов не стал.
— А жена ваша следит за собой? — не унималась Половникова. — Она как вообще у вас, ухоженная?
«Ни хрена себе вопросы! — удивился Данилов. — Пора гасить».
— Вы хотите меня соблазнить и для этого интересуетесь, насколько хороша моя жена?
— Вот не надо со мной так. — Тон Половниковой стал угрожающим. — Не надо оскорблять!
— Разве я так плох, что меня и соблазнять не хочется? — гнул свою линию Данилов. — Хоть я и, как вы уже заметили, не мальчик, но тем не менее…
— Половникова, ну сколько же можно опаздывать! — Роман Константинович вернулся с конференции
