отчетливо проявлялась основная картинка. Там были люди. Они сидели за столом, а рядом стояла женщина. Жанна поняла это по пририсованному треугольнику – юбке. Что-то было… Она всмотрелась в рисунок сквозь черный карандаш. Над женщиной была стрелка и написано «МАМА», а над людьми за столиком – «БАНДИТЫ».
Жанна посмотрела на Алену. Девочка повязывала шарф и что-то мурлыкала себе под нос. Страхова взяла второй рисунок. Все остальные рисунки были красочными, и ни один из них не был замалеван черным карандашом. На одном она нарисовала машину, а в ней улыбающиеся мордочки. Сверху надпись гласила: «Наша семья». Дальше: лес, речка, солнце, поляна. И везде: «Наша семья». Последний рисунок заставил Жанну снова посмотреть на дочь. Девочка возилась со шнурками. Страхова перевела взгляд на Надежду Филипповну. Та пожала плечами. Мол, а я о чем?
На рисунке был дом. Большой серый дом. Мрачный, будто из фильма ужасов. Весь рисунок был нарисован черным карандашом. Жанна подумала, что тени вокруг дома означали ночь. Да, так, наверное, оно и было, если бы… Она присмотрелась. Одна из теней у крыльца очень напоминала черный силуэт человека. Человека с топором!
– Это чьи рисунки? – спросила Страхова, едва выговаривая слова.
– Я же сказала: Алены.
– Нет. Эти понятно. А вот последний как будто не ее, – предположила Жанна и показала на рисунок с домом.
– Все до единого нарисованы вашей дочерью. И именно это меня беспокоит.
Страхова не могла понять, издевается над ней воспитательница или нет. На всех рисунках люди были примитивными, то есть палка, палка, огуречик – вот и вышел человечек, а на последнем силуэт с топором был нарисован если не художником, то человеком, умело владеющим карандашом.
– Аленушка, – обратилась она к дочери, – скажи, доченька, кто нарисовал этот рисунок?
Алена завязала шнурок и встала.
– Я, – ответила девочка.
– Крошка, не обманывай маму, – сказала Жанна. Наверное, слишком грубо, потому что у дочки на глазах появились слезы и она опустила голову.
– Аленушка, – к девочке подошла воспитательница и обняла ее, – не бойся. Никто тебя не обидит. – Она с укором посмотрела на Страхову. – Расскажи нам, откуда этот рисунок?
– Крошка, – Жанна попыталась сгладить ситуацию, – это ты нарисовала? Скажи нам правду, тебя никто ругать не будет.
– Мамочка, его нарисовала я. – Девочка вывернулась из объятий Надежды Филипповны и подбежала к маме. Посмотрела ей в глаза и произнеса:
– Честно-пречестно, мамочка. Ты разве не видишь, это же наш дом.
– Шмара! – заорал Багиров.
– Успокойся, брат! – К нему подошел Рустам. – Успокойся! – одернул он друга.
– Кинула, сука!
– Да ну ее. Что, блядей мало? Сейчас снимем каких-нибудь…
– Рус, ты не понимаешь? Эта сука!.. – Шамиля душила злость и бессилие.
«Эта тварь снова меня обставила! Сука! Разорву! Ее и ее мужа гниду! Иншала!»
– Иншала! – скрипнув зубами, зашипел Багиров.
– Брат, брат! Эй! – Рустам обнял друга.
– Я их разорву!
– Да я сам их разорву! – Рустам не совсем понимал, кого рвать, но за друга… – Я за тебя кого хочешь порву! – Рустам выхватил пистолет и направил его на одинокого прохожего, крадущегося по темной улице. – Че смотришь? Бессмертный, что ли?
Человек даже подпрыгнул, а потом побежал.
– Рус! Шама! – окрикнул их Альбот.
– Спасибо, брат. – Шамиль расплылся в улыбке и обнял друга. – Я знал, что на тебя можно положиться.
– Эй, вы идете?! – Из машины вышел Джамал. – А то все телочки нам достанутся.
– Пошли? – спросил Рустам.
– Пошли. А шмару эту я потом достану, – кивнул Багиров.
– Мы достанем, – поправил друга Рус.
– Иншала, братишка, иншала.
Багиров сел за руль, даже и не посмотрев на заднее сиденье. Ему было все равно, кого сняли пацаны. Ему было наплевать, на ком он сегодня отыграется. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это пустить кому-нибудь кровь. Он даже не видел девушек, но уже ненавидел их прокуренные голоса, сиськи и все остальное, что прилагалось в комплекте с этими сучками.
– Шама, куда поедем? – спросил Джамал.
– Резать свиней, – сказал Багиров.
Засмеялись только девушки. Парни хищно оскалились. Пятилитровый двигатель взревел, и черная зверюга «BMW» рванула с места.
Жанна остановилась около Алексея, впихивающего банку Jardin в сумку, и посмотрела ему в глаза.
– Ты не понимаешь? Мне нельзя оставаться. Они меня убьют.
– Ну почему сразу убьют-то?
– А что? Просто изнасилуют и продадут кому-нибудь? Это будет лучше?! – Жанна перешла на крик. Ее поражала черствость, безразличие человека, которого она боготворила.
– Ну что ты кричишь? Ты отводишь детей в комнату и всегда начинаешь орать. Не проще бы было оставлять их здесь и при них разговаривать?
– Ну, пожалуйста, – фраза вырвалась сама собой. – Миленький, пожалуйста. – Жанна встала на колени перед мужем.
– Да что с тобой?! – Леша вскочил и отошел от жены, будто она только что призналась ему, что болеет заразной болезнью. – Черт бы побрал! Что происходит?!
– Леша, – Жанна подползла к нему на коленях, – я подсыпала им в водку снотворного.
– Что ты сделала?!
Алена посмотрела на Стасика. Он делал вид, что читает и не замечает крики за стеной. В последнее время родители часто ругались, но кричала в основном мама.
– Стасик, а хочешь, я нарисую тебе машину? – спросила Алена.
Брат угукнул, так и не оторвавшись от «Острова сокровищ».
– Черную? – уточнила девочка.
– Угу.
Алена очень любила рисовать. Но не только дома и цветочки, как ее подружки по садику. Она рисовала все то, что ей приходило в голову. Ей нашептывал идеи маленький человечек. Он просил называть себя Бэби. Сейчас Бэби ей шептал: нарисуй машину. Она знала, если не захочет рисовать сама, то Бэби возьмет ее руку и выведет нужные ему черты. Вот тогда-то рисунки и получались самыми удавшимися, будто это не она их рисовала. Хотя на самом деле так и было. Их рисовал Бэби, а она просто держала карандаш.
Алена посмотрела на получившуюся машину. Удовлетворенно кивнула. Бэби молчал. Наверное, пошел спать. Она уже складывала карандаши в коробку, когда Бэби сказал, чего он хочет.
– Зачем?! – взревел Леша. – Зачем ты связываешься с этим ублюдком?! Можно же было просто убежать. Ты же все равно собиралась увольняться!
– Я не знаю. – Жанна встала с колен и присела на стул.
– Ладно. Я надеюсь, ты их не убила.
Жанну поразила вновь образовавшаяся ледяная корка вокруг слов мужа.
– Так мы едем или нет?
– Конечно, едете. Мы же семья, – вздохнул Леша и присел рядом.
Мы же семья. Наша семья. Вот! Вот о чем хотела поговорить Жанна.
– Ты знаешь, что наша дочь рисует? – вдруг спросила Жанна.
