— Еще.
Еще дюйм. Но не достаточно.
— А теперь?
— Глубже, еще глубже.
Он вошел на всю длину. Она ахнула. Он застонал. Но не двигался, просто держал их обоих на краю.
— Знаешь самое эротичное место на теле мужчины, луна?
В этот момент она не была способна произнести ни слова. Так сильно в нем нуждалась. Боль была всепоглощающей. Обжигающей. Да, она сгорала в пламени жара. Электрические импульсы, вспыхивающие в ее венах, требовали ответа на этот вопрос.
— Его сердце, — наконец сказал Валериан, — его сердце.
«Его сердце…» Она достигла кульминации, содрогаясь, пульсируя. Крича, рыдая. Эта сила скреблась, вибрировала и гудела в ней. Валериан выскользнул и загнал себя обратно. Снова и снова, погружаясь сильно и глубоко.
— Шей, — прорычал он, содрогнувшись в ней в последний раз, — Люблю. Тебя. — Его руки сжали ее бедра. Вцепившись так крепко, что оставляя сладостные синяки. — Люблю тебя, — снова повторил он.
— Я не почтителен со своими гостями, — сказал Валериан спустя долгое время. Он лежал на постели, держа Шей в своих объятиях. Ему не хотелось ее отпускать. Они оба были обнажены, и он испытывал соблазн оставаться так в течение всей вечности.
Ему нравилось, как изгибы тела Шей прижимались к нему. Словно идеально подобранный последний пазл головоломки.
Она зевнула.
— Какие гости? — спросила она, обдавая дыханием его грудь.
— Вампиры. Они помогли нам с драконами и выгадали для нас небольшую отсрочку.
— Я должна бы с воплями бежать из этой комнаты, но слишком устала, чтобы бояться их. Даже, если вампиры находятся в одном доме со мной. — Она усмехнулась. — Ты не будешь против проигнорировать их? — Кончик ее пальца скользил по его животу.
— Проигнорировать их будет моим самым великим удовольствием, — хрипло ответил он, возбужденный ее прикосновением и словами. Она адаптируется к здешней жизни. Может, даже полюбит его так, как он жаждал.
Она вдела палец в колечко на его соске и снова усмехнулась.
Ему понравилось звучание этого смеха, и он понял, что, по правде говоря, никогда до этого не слышал ее в радостном настроении.
— Сколько тебе лет? — спросил он, желая узнать о ней все.
— Двадцать пять. А тебе?
— Я на много старше, — сухо сказал он, — На столетия.
У нее открылся рот.
— Не может быть.
— Это так.
— Итак, ты собираешься что? Жить вечно? Не старея?
— Я старею, просто не так быстро как люди.
Все ее тело напряглось.
— Хочешь сказать, что если я останусь здесь, то буду стареть, в то время как ты продолжишь выглядеть как сейчас?
— Теперь ты в Атлантиде, любовь моя. Твои процессы старения также замедлятся.
— О, — мало-помалу она расслабилась, — тогда все в порядке.
— Скучаешь по жизни на поверхности, которую вела прежде? — обнаружил он себя задающим этот вопрос.
Ее окружила напряженная тишина.
— Сложный вопрос.
— Все, что требуется, это ответить «да» или «нет». — Он не хотел, чтобы она скучала по своей прежней жизни. Он хотел, чтобы она была абсолютно счастлива, с ним. Если же она скучает… «Как тогда он поступит?» Два его величайших желания боролись друг с другом — желание оставить ее рядом с собой и желание видеть ее счастливой. Всегда. Независимо от того, чего для него это будет стоить.
Вздох слетел с ее губ.
— Не уверена — скучаю или нет. Я имею в виду, что не слишком-то близка со своей семьей. На самом деле никогда не была, но близость была бы приятной.
— Почему ты никогда не была близка с ними? — Он не мог даже вообразить такие отношения со своим братом, если бы Веррин был жив.
— Они хотели, чтобы я была той, кем не являюсь, — сказала она.
— Кем?
— Конфеткой.
Он фыркнул.
— Ты сладкая. Любишь, конечно, притворяться, но ты определенно самый лакомый кусочек, который я когда-либо пробовал.
Шей укусила его за плечо и лизнула укус. Этот мужчина увидел в ней душу; он увидел женщину, которой ей всегда в тайне хотелось быть. Чего не смогла сделать ее собственная мать.
— Как твоя семья не могла разглядеть, насколько ты аппетитная? Позор для них.
Она подняла голову, погладив его щеку ладонью.
— Спасибо тебе за это.
Грудь Валериана сдавило. Эта женщина без сомнений завладела его сердцем. Теперь он хотел ее.
— У тебя была здесь возможность делать свои анти-открытки?
— Да.
— Если бы ты сделала одну для меня, о чем бы в ней говорилось?
— Что ж… давай посмотрим. — Она положила голову ему на плечо. Минуты бежали одна за другой. — Уверен, что хочешь узнать?
— Да.
— Если бы я собиралась сделать и послать тебе открытку, в ней бы говорилось… — Она умолкла, нахмурившись. — В ней бы говорилось о моей вере, что ты не разобьешь мое сердце. И если на нем будет хотя бы царапина, я разобью твое лицо.
Его губы дрогнули.
— Разобьешь мне лицо?
— Ты слышал меня.
«Разобьет его лицо, если он разобьет ей сердце… Ее сердце». Валериан замер, значение того, что она только что сказала, наконец, дошло до него. Даже кровь в его венах застыла. Дыхание замерло в легких. От нахлынувших на него одной за другой эмоций, его снесло волной головокружения.
— Ты вверяешь мне свое сердце? — Он почти боялся спрашивать, боялся того, что неправильно понял.
Он, воин, который все свою жизнь смеялся в лицо опасности — боялся, что эта крохотная бледная женщина не возжелает его.
— Что-то вроде, — согласилась она. — Я не говорю, что люблю тебя или что-то в этом роде. — Паника нарастала в ее словах. — Но я собираюсь поверить, что ты не будешь больше ни с кем, пока ты со мной. Это означает никаких других женщин.
— Лунное Сияние, я не хочу никого, кроме тебя.
— Это пока. Но как насчет будущего, когда пройдет новизна?
Когда она говорила это, ему слышалась ее уязвимость. Он перекатил ее на спину и уставился на нее сверху вниз.
— Ты моя пара. Я уже говорил тебе это, но не думаю, что ты поняла, что это значит. Никто больше не
