вдруг посмотрела мне так необычайно пристально в глаза и еще дала пять марок на чай. Я пропал. Я не знал ни слова по — венгерски, она не знала немецкого, но мы почувствовали, как нас спонтанно тянет друг к другу. Я купил учебник венгерского языка и после четырех недель непрерывной учебы я, самоучка, смог написать первое письмо, а потом дошло и до несложных бесед. «Вернеру», моему оперативнику, которому я сообщил об этой новой связи, все это дело совершенно не понравилось. Частные контакты с иностранцами, все равно, в каком направлении, являются проблемой для любой секретной службы. Но я не был готов отказаться от моей новой счастливой любви. Вопреки любому сопротивлению я, наконец, добился брака с Эржебет в 1970 году. Я понятия не имел, что это событие в корне изменило мои перспективы и полностью разбило мечту о работе на Западе. Кроме того, в реферате физики Отдела XIII Главного управления разведки, занимавшемся атомным шпионажем, не было ни одного физика и поэтому там было предусмотрено место для меня.
Летом 1971 года я окончил университет и стал дипломированным физиком. О трудоустройстве я даже не думал. Этим все равно занималась комиссия по распределению, потому что при поступлении в ВУЗ студент подписывал обязательство отработать первые три года после его окончания там, куда его направит государство. Кроме того, мой «куратор» уже намекал мне, что для меня подберут что?то подходящее. «Мы поговорим, когда ты будешь готов», так мне говорили.
Итак, в конце учебы я, сгорая от любопытства и волнения, отправился на встречу в Берлин, где на конспиративной квартире на Кнаакштрассе в районе Пренцлауэр Берг меня ждали «Вернер» и его шеф «Кристиан». Там они открыли мне, что использование меня на Западе пока не планируется, и мне сначала предстоит доказать свои способности в тайных операциях в ГДР. Если там все пройдет хорошо, то возможно мое поступление на службу в МГБ в качестве кадрового офицера разведки, где мне предстоит заниматься обработкой Запада. С одной стороны, это был шок, так как меня все время удерживал на этой работе лишь стимул будущей работы на Западе. Но с другой стороны, с личной точки зрения меня этот вариант вполне устраивал, так как у нас как раз родилась дочь, и я чувствовал себя в этой семейной ситуации прекрасно. Потом мне сказали конкретно: «С 1 августа ты будешь работать в Физическом обществе ГДР. Твоим шефом там будет товарищ Райнхард Линке. Но, кроме того, ты в основном будешь работать на нас. Твоя цель: работа по поиску и поддержанию контактов в оперативной зоне».
Я был ошеломлен: — А где же я буду жить в Берлине? Но обо всем уже позаботились. После беседы «Вернер» привел меня на улицу Иммануэлькирхштрассе, находившуюся неподалеку. Мы вошли в дом № 35, но не стали подниматься по лестнице, а прошли через темный двор на второй задний двор, где он открыл квартиру на первом этаже. Спереди она была зарешеченной, а сзади выходила на третий задний двор с видом на брандмауэр. Нашей молодой семье предстояло прожить здесь два следующих года. Для нашего переезда из Лейпцига нам предоставили старую служебную «Волгу» МГБ. Чтобы ее завести, нужно было стукнуть молотком по стартеру. Вещей у нас было немного.
Физическое общество ГДР размещалось в небольшом офисе на Купферграбен, как раз напротив развалин Нового музея на Музейном острове. Главной целью Физического общества было развитие международного научного обмена, в том числе и между Западом и Востоком. Для этого общество организовывало научные семинары и конференции, на которые приглашали ученых со всего мира. Как я вскоре узнал, в Физическом обществе работала оперативная рабочая группа реферата 1 Отдела XIII Главного управления разведки. Научные конференции служили для установления контактов особого рода. Избранные восточногерманские физики, почти исключительно НС, занимались посетителями с Запада, представлявшими особый интерес, для того, чтобы их потом завербовать для МГБ. Секретарь Физического общества Райнхард Линке, как я потом узнал, был бывшим сотрудником моего будущего отдела, замешанным в деле двойного агента «Алоиса» и потому в качестве наказания перемещенным сюда. Этот «Алоис» был курьером МГБ для связи с западной резидентурой «Хартманн», но одновременно являлся агентом ЦРУ, о чем в ГДР никто не подозревал. Достаточно небрежный подход Линке к работе, а также его склонность к алкоголю привели к тому, что «Алоису» как?то удалось лично познакомиться со всей резидентурой «Хартманн». Одним из источников резидентуры был Харальд Готфрид, псевдоним «Гэртнер» («Садовник»), работавший в ядерном исследовательском центре в Карлсруэ. Из?за каких?то историй с женщинами и излишней болтливости было принято решение «отцепить» «Гэртнера» от резидентуры и руководить им непосредственно из Восточного Берлина, чтобы стабилизировать его поведение. Но до этого так и не дошло. Западногерманская контрразведка, основываясь на информации от «Алоиса», нанесла удар первой. Но на судебном процессе против «Гэртнера» всплыли вещи, которые однозначно указывали на информатора. При следующем посещении ГДР «Алоис» был арестован и вся резидентура «Хартманн» отозвана. Райнхард Линке и другие сотрудники из занимавшегося этим делом реферата были выведены из министерства и как офицеры с особым поручением переведены под «крышу» гражданских структур. По воле судьбы мне в будущем довелось стать начальником Линке и даже курировать «Гэртнера» после его освобождения из тюрьмы и возвращения домой. «Алоис» получил пожизненное заключение.
Во время моей работы в Физическом обществе МГБ проводило самые различные проверки, чтобы выяснить, буду ли я пригоден к службе в качестве кадрового сотрудника. Однажды ранним утром мой оперативный офицер «Вернер» вызвал меня на срочную встречу. Важный курьер, который должен был осуществить «закладку» в тайник в Западном Берлине, вышел из строя, и нужно было его подменить. Выбор пал на меня. Мне нужно было перейти «зеленую границу» на внешнем кольце Берлина, где этим вечером в этом месте специально уберут часовых. Он подробно рассказал мне о местности, и затем мы поехали по направлению к городку Кляйнмахнов на южной окраине Берлина. Приехав туда, мы пересели в переделанный в военную машину «Трабант». Офицер в форме пограничных войск забрал меня и высадил возле пограничных укреплений. Оставшись один, я подкрался к пограничному ограждению. Я нашел дыру в колючей проволоке, пролез через нее и оказался, как полагал, на Западе. Недалеко я нашел описанное мне дерево, в дупле которого я должен был оставить пакетик. Я немного оглядел окрестности, чтобы удостовериться в своей безопасности. И вот, гляди?ка, что я нашел на земле? Пустую пачку от сигарет F6 производства ГДР! Тут же мне стало понятно, что я вовсе не на Западе, а по — прежнему в ГДР, что вся эта операция была лишь проверкой. Потом я сам пользовался этой поддельной «дырой на границе» для проверки надежности моих неофициальных сотрудников.
Характеристика тов. Штиллера, Вернера
31.1.1972
Тов. Штиллер учился на факультете физики в Лейпциге и получил диплом. Он был членом партии с начала, и партийная группа его курса была очень маленькой и слабой (3–4 товарища). Из?за недостаточных профессиональных результатов остальные члены партии на его курсе были исключены, так что на третьем курсе он был единственным членом партии. Позднее присоединились еще товарищи *** и *** (еще кандидаты), являющиеся активными членами Союза свободной немецкой молодежи (руководство ССНМ), сейчас они студенты — исследователи в секции физики. Эти два товарища хорошо знают тов. Штиллера и могут дать о нем более подробные сведения.
Тов. Штиллер был женат. Его жена тоже изучала физику в Лейпциге и хотела вступить в партию. Но так как она ***.
По причине финансовых трудностей тов. Штиллер в свободное от лекций время часто работал на предприятиях и самостоятельно освободился от летнего студенческого труда и подобных мероприятий, что часто оказывало негативное влияние на курс.
Тов. Штиллер не был примером для своего курса, как в профессиональной, общественной (семинары по марксизму — ленинизму), политической, так и в организаторской сфере. На курсе его не воспринимали как представителя партии.
В своей партийной работе, где он в особенности должен был сотрудничать с руководителями групп ССНМ, он не был надежным. Он часто хвастался и задавал на партсобраниях провокационные вопросы по поводу работы ССНМ, но сам выполнял свои поручения очень плохо и только после многократных «подталкиваний». Хотя секция на этом курсе охотно приняла бы больше товарищей, тов. Штиллеру было ясно отказано.
В общем, тов. Штиллер хоть и обладает четкой партийной позицией, которую он защищает, ему недостает зрелости, и он не всегда делает правильные выводы из этой позиции для своего поведения и манеры себя вести.
(рукописная приписка офицера МГБ:
