на джип Хвата, но за ним наблюдал еще и молодой парень-угонщик.
Гуляющей походкой к нему подошел мужчина лет тридцати внушительной комплекции и, нагнувшись, попросил прикурить. Так бугай на водопое тянется к воде, всем туловищем, медленно, медленно. В руках у него был обычный целлофановый пакет. Молодой парень, худой и как веретено подвижный, развернувшись на сто восемьдесят градусов, чиркнул зажигалкой.
— Что, Хомут, обломилось? — прикурив, спросил мужчина.
Оказывается, они были знакомы. Затянувшись сигаретой, мужчина искоса посмотрел на пропускной пункт с дежурной охраной и покачал головой:
— Ишь хитрец, в каком месте машину поставил, второй раз не подойдешь. Если сигнализация снова сработает, нас могут и замести. В охране здесь, Хомут, учти, одни переодетые менты. Так что сегодня больше соваться не стоит.
Сигарета догорала в его руках, успокаивая нервы. Его напарник, невзрачный Хомут, в раздумье жевал сорванную травинку. Вкус ее не понравился ему, и он выплюнул ее. Естественно, столько собак выгуливают здесь по утрам. Хомут, не особенно настаивая, произнес:
— Бугай, может быть, рискнем, прибор опробуем? Зря, что ли, клиенты дали его? Вспомни, угон машины на сегодня заказывали. И еще строго-настрого приказали, чтобы в ней мы ничего не трогали.
Бугай тяжело повернул бычью шею и посмотрел на небо, как будто оттуда должно прийти указание, угонять или не угонять джип. Серьезный тип. Они ни разу не назвали друг друга по имени. Пользовались кличками, позаимствованными на колхозной ферме.
— Конспирация, видишь, у них какая, — шепнул я Даниле, надеясь, что он поймет, что разговор идет о кличках двух угонщиков.
— Хват хитрюга, наверно, придумал, как намертво прилепил. — Данила придерживался моей первоначальной версии, что угон специально подстроен, а угонщики на самом деле — перегонщики, курьеры, знакомые Хвата.
А угонщикам не терпелось. Невзрачный Хомут снова занудил:
— Машину на сегодня заказывали. Заказчику дела нет, почему у нас сорвалось. Придется вернуть прибор. Так и не узнаем, как он работает!
Бугай молча думал. Думать, по лицу было видно, это не его хобби. Нам хорошо была видна сомневающаяся пара. Единство противоположностей — назвал бы их немецкий философ. Шея Хомута была жиденькой, как у куренка, такую легко можно отвинтить, а вот чтобы с Бугаем справиться, нужен как минимум разводной сантехнический ключ огромного размера.
Видишь, какая у них железная дисциплинка, строже, чем в армии: заказали им на сегодня угнать — сегодня и угонят, — подавал я Даниле разговор невзрачного Хомута с осанистым и медлительным Бугаем в собственной интерпретации.
Выдрессировал их Хват на славу, вот бы ему козу подсунуть, — прошептал в ответ тот.
Наконец Бугай решился. В его огромной, как котел, голове черной змеей зашевелилась мысль. Он докурил сигарету и забросил непогашенный окурок нам в кусты. Послышались ценные указания, которые он давал дисциплинированному напарнику:
— Ты когда полезешь, посмотри, что есть ценного в машине, почему вдруг приказано было оставить все на местах.
— Вообще сказали ничего не брать, забыл? — Живой, как ртуть, Хомут вдруг резко, ни с того ни с сего возбудился.
— Я и говорю, посмотри, что там лежит. Вдруг там пол-Эрмитажа, а нас за лохов держат, подставляют. Думают, если мы из деревни, то ничего в искусстве не понимаем.
Бугай посмотрел на Хомута, как молодой доцент на первокурсника:
— Если увидишь свернутую в рулон картину, — всю в трещинах, а на ней нарисован серьезный бородатый мужик, — значит, Брембрант, так и знай, а если море — значит, Айвазовский.
— Рембрандт, — поправил его более грамотный напарник.
— Один черт, из Эрмитажа.
— В Москве Третьяковская галерея.
— А Эрмитаж где?
— В Питере.
— Плевать, я еще и не таких барыг раскалывал. — Медленно цедя слова, Бугай достал из пакета плоский прибор шоколадного цвета величиной с энциклопедический словарь. Видимая нам часть прибора состояла из шкалы со стрелкой и двух кнопок.
— Вспоминай, Хомут, как он работает? Ну, если заказчики, Цезарь с Бачком, обманули!
Хомут его успокоил:
— Чего ты волнуешься, получили мы прибор задаром. Бачок, когда его давал, проговорился, что он в единственном экземпляре. Хвастался, что отключит любую импортную сигнализацию.
— Любую сигнализацию, Хомут, отключит только монтировка, — веско сказал Бугай.
Было понятно, что Хомут являлся сторонником прогресса, а Бугай, недавно оторвавшись от сохи, шоферский инструмент — монтировку — приравнивал к лазеру. Папуас, одним словом.
Продвинутый Хомут не согласился:
— Жалко, инструкции нет, но я и так запомнил. Наводим прибор на объект, на машину, нажимаем левую кнопку. Стрелка начинает двигаться вправо, и, как только совпадет частота прибора и машины, сигнализация отключается. Садись в автомобиль и угоняй. Если нажимаем на правую кнопку, стрелка движется обратно и отключенная сигнализация снова включается, двери закрываются. Понятно? Поэтому я тебя прошу, Бугай, что бы ни случилось, правую кнопку ни в коем случае не нажимай — закроешь меня случайно в джипе, ментам московским сдашь по глупости своей.
Замечание насчет его умственных способностей не понравилось Бугаю, и он одернул напарника:
— Но-но, не очень! Я как-нибудь право от лево отличу.
Поставив на место слишком умного товарища, Бугай с недоверием рассматривал прибор в своих руках. Хомут замолчал, а потом, вспомнив, что не все сказал, продолжил:
— Если нажать одновременно две кнопки, вырубится движок и трактор станет.
— Какой трактор? — не понял напарник.
— Извини, джип, джип.
Вдвоем они внимательно смотрели на прибор, вертя его в руках. Бугай с опаской, а Хомут с надеждой. Бугай, как по арбузу, пощелкал по нему пальцами.
— Ты что делаешь? — удивленно спросил Хомут.
— Определяю, на чем он сделан, на транзисторах или на лампах? — Он свысока посмотрел на напарника.
— На чипах.
— Я и говорю, у нас чипы, у американцев чипсы.
Хомут не стал разубеждать товарища — зачем? — а продолжал возмущаться заказчиками:
— А сами хмыри, Бачок с Цезарем, пачкаться не хотят. Хотят, чтобы мы опробовали прибор и потом им вернули. Понял? Мы с тобой, Бугай, как летчики — испытатели. Рисковая у нас профессия. Если у нас получится, они потом будут банковские сейфы в Швейцарии как орехи щелкать.
— Может, выучим швейцарский язык и сами туда махнем? — Бугай с надеждой смотрел на Хомута.
— Нет швейцарского языка, есть только сыр швейцарский.
— Черт с ним, выучим шведский и поедем.
— У них в Швейцарии в основном немецкий язык.
Бугай, как истинный патриот, возмутился:
— На родном не хотят разговаривать, брезгуют; наверно, как у нас, одни шопы все заполонили.
Хомут не хотел расстраивать друга, решившего выучить несуществующий язык, и сказал:
— Если удачно все получится, позже обсудим.
— Ну, с богом, открываю джип, — Бугай по-католически перекрестил прибор слева направо и нажал на левую кнопку с надписью, сделанной для дураков, генералов и идиотов, — «Пуск».
Мы с Данилой чуть, не залезли друг на друга, так нам было интересно увидеть, как сработает эта
