«Я, можно сказать, собрал тебя по частям. Звучит ужасно, но это правда. Одна курноса, другая с родинкой на спине, третья умеет все принимать как данность. Одна не чает души в себе, другая — во мне (вместе больше не попадалось). Одна, как ты, со лба отдувает прядь, другая вечно ключи теряет, а что я ни разу не мог в одно все это собрать — так Бог ошибок не повторяет».
Отрывок из стихотворения Дмитрия Быкова. Что характерно, автор пишет о нескольких женщинах, из которых он никак не может собрать одну — идеальную. Скажем так, ситуация привычна и понятна мужчинам, но если мужчина и женщина меняются местами — то меняется и привычный мир, меняются его ценности, а мужчина в таком мире чувствует себя неуютно.
Вот следующий:
«Кафка давно сказал: „С одним спала и брала у него деньги, потому что он давал жилье, со вторым спала и брала у него деньги, потому что он давал работу, с третьим спала и брала деньги, потому что он ее любил, а с четвертым спала и давала ЕМУ деньги, потому что любила его“».
Так мужчина объясняет себе женщину, так она ему понятна, привычна. Но не будем забывать о том, что наша героиня никому из своих любовников денег не давала. Более того, в случае с Алексеем у нее были на первом месте деловые и дружеские отношения. Она платила ему за работу. Опять-таки она не любила его, у них были договорные, вполне товарищеские отношения. Что касается остальных — тоже не подходит. Никто из них не давал ей работу или жилье. Ни от одного из них она не зависела. Она вела себя с ними на равных! Именно это «равноправие» и пугает мужчин больше всего.
А вот и еще один комментарий, его написала женщина:
«…не буду оценивать количество, глупо это, я не нахожусь в ее шкуре, может, все ее любовники отвлекают ее от каких-то тяжелых мыслей, может, она себе что-то доказывает, а может, период такой, совпало, я не батюшка, более того, раз есть — значит, ей так надо. Замечу, что мужчина, имеющий одновременно нескольких любовниц, — явление не столь редкое, а уж три любовницы — это запросто, и в отношении мужчины прозвучало бы что-нибудь насчет его могучей потенции и либидо, ну а женщина — конечно, блядь…»
Кстати, насчет батюшки. Мы как-то беседовали со знакомым священником, отцом Николаем, на эту тему. Он посоветовал подарить нашей Рите Новый Завет. Я несколько удивился и предположил, что Новый Завет у нее имеется, к тому же она и в Иерусалиме была…
— Да кто только не был в Иерусалиме… — вздохнул батюшка. — И кто мы такие, чтоб судить? А ты все-таки Евангелие подари ей…
Глава 31
Рита. Еще одна бывшая любовь
Маме она сказала, что едет в Питер. И потом уже, сидя в поезде, досадовала, как же это она забыла предупредить Аню! Только бы она не проговорилась!
Еще в декабре она приняла решение не сопротивляться тому, что преподносит ей судьба, и расслабилась. Пусть все идет, как идет.
Зачем она ехала сейчас в этот чужой город? Да именно потому, что ее несло туда течением той самой судьбы. Во всяком случае, она себя убедила в этом.
В последнее время ей как будто чего-то недоставало. И в дорогу ее погнало именно это недостающее.
Друзья слегка озадачили ее тем, что не слишком одобряли эту поездку, словно она пыталась уехать на двадцать лет назад, прекрасно понимая невозможность своей затеи. Нет, она не была так наивна. Конечно, она вполне отдавала себе отчет в том, что едет не к пятнадцатилетнему пареньку, а к взрослому мужчине, с которым ее ничего не связывает, кроме полудетских воспоминаний о первой любви. Хотя, возможно, это их и связывало сильнее всего. Ведь сказал же ей Вадик, как он долго искал ее, как хотел увидеть, пообщаться. А она? Она тоже искала его. Как же так вышло, они давно искали друг друга, а нашли только пару месяцев назад?
На снимке она его не узнала. На нескольких детских фотографиях он был совсем другим, утонченным и красивым той юношеской красотой, которая, к сожалению, быстротечна, как цветение, и очень скоро исчезает, стирается, облетает, подобно лепесткам.
Вот куда и к кому она ехала — к совершенно неизвестному ей человеку.
Сутки в поезде — и вот она уже выходила на серый перрон провинциального вокзала. Было сыро, шел то ли дождь, то ли мокрый снег. Неуютно.
Она замерла на мгновение, вглядываясь в лица людей. Кто-то метнулся навстречу, чья-то рука подхватила ее под локоть. Она увидела совсем рядом улыбающееся лицо, догадалась:
— Вадик?!
Он сохранил свою юношескую сухощавость, не набрал ни капли жира, в отличие от Гоши и Костенко, обремененных округлыми животиками. Но его лицо… Лицо, как маска, мешало рассмотреть его настоящего, точнее, его прежнего.
Он выхватил сумку, стиснул Риту в объятиях, расцеловал, закружил. Она закрыла глаза и… словно не было этих двадцати лет. Снова кружились на платформе пятнадцатилетние подростки.
— Туська! Как я рад! Ты! Даже не верится! — восклицал он. А она хохотала в ответ.
— Все! Едем! — Он поставил ее на асфальт, еще раз полюбовался, схватил за руку, потащил за собой, не переставая восхищаться. Пожалуй, он стал еще более порывистым, или ей так показалось, но она и сама была возбуждена встречей, смеялась, говорила что-то невпопад.
Он быстро поймал машину, усадил Риту на заднее сиденье и сам уселся рядом, забросил руку, обнял ее за плечи:
— Будем кутить! — пообещал весело.
— Как скажешь.
Она еще подумала: «Может, все-таки лучше в гостиницу», но эта мысль почти сразу же улетучилась.
«Будь что будет», — беспечно отмахнулась Рита.
Он жил в холостяцкой однушке. Первым делом Рита поразилась идеальной чистоте, как будто квартиру выдраили накануне ее приезда. Вадик бросился за ней ухаживать, он метался, разыскивал тапочки, полотенце, куда поставить сумку, он то и дело спрашивал ее, чего она хочет: чаю или кофе.
— В ванную, — улыбнулась Рита.
Его было как-то уж очень много, он заполнил собой всю квартирку, стало шумно и дымно, потому что он сразу же начал курить, а у него почему-то не работала вытяжка…
Рите все-таки удалось посетить ванную, чтоб всего лишь вымыть руки. Конечно, ей хотелось принять душ, но почему-то она не решилась.
— Без церемоний! — восклицал Вадик, — прошу тебя!
Потом он принялся кормить ее, усадил на кухне, распахнул холодильник, Рита поневоле увидела его недра, забитые под завязку. И не просто холостяцкие нарезки, нет, тут тебе и кастрюлька с тефтельками, и салатики, и всякая-разная домашняя снедь. Определенно чувствовалась женская рука.
— Кто же это у тебя готовит? — спросила она.
— Да… так… приходит одна женщина, — ответил он.
— Вот как, — Рита обвела взглядом чистенькую кухню, — и убирает она же?
— Ну да… присматривает за мной, — усмехнулся Вадик.
Рита кивнула. Подумала, незачем лезть человеку в душу. Хотя показалось немного странным поведение этой приходящей женщины — все убрала, наготовила, чтоб любовник принимал другую? А не заявится ли она поглядеть на Риту? Или, скажем, не возжелает ли она набить разлучнице лицо?
— Не знаю, удобно ли… — начала Рита.
— Что? — спросил он. — Да брось! Забудь! Все нормально! Туська! Ты не представляешь, как я счастлив! — Спохватился: — Слушай, что же это мы с тобой всухую сидим? — Вскочил, выставил на стол
