отпущенных в Чечню на сельскохозяйственные программы. Хлыстун ничего не знает об этих деньгах! Я ничего не знаю! В Чечне ничего не знают! Куда ушли деньги?
Из Минфина — якобы в Чечню еще в январе прошлого года…»
Итак, спустя пять лет официально подтверждено: 700 миллионов рублей украдены.
Война в Чечне — деньги. Мир в Чечне — деньги. Смена войны на мир, а мира на войну — БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ.
И потому горько и печально мне было тогда слушать Ваху Арсанова — противника, врага, чужого: «А на ваших солдат-срочников просто жалко было смотреть! Просят хлеба у проезжающих!»
Сколько раз: десятки, сотни за чеченские командировки! — видел я эти щемящие, античеловеческие сцены.
И голодных, и замерзающих в окопах, и брошенных, и покинутых своими генералами, и преданных политиками.
Помню, еще в начале 96-го я так описал свои ощущения при встрече с министром обороны Павлом Грачевым:
«Честно признаться, и я сам, и мои коллеги по Думе, приглашая Павла Сергеевича срочно явиться на наше заседание, чтобы объяснить причины очередного кровавого поражения российских войск в Чечне, были убеждены: нет, не придет, отмахнется, не услышит, не захочет услышать. Вечно обласканному президентом, что ему — общественное мнение, уничтожающие заголовки в газетах, захлебывающиеся от слез крики матерей: „Что вы делаете с нашими сыновьями?“ — и публичные обвинения соратников по армии в неспособности руководить собственной армией.
Больше того! Никого особенно и не удивило, когда Геннадий Селезнев отлучился из зала, чтобы сообщить о решении Думы Виктору Черномырдину, и вернувшись, сообщил, что премьер не смог найти своего министра обороны: он плавает в политике вольным стилем, обучая этой вольности и своих подчиненных, которые не краснея рассказывают перед телекамерами легенды и сказки Древней Греции о неопознанных летающих объектах, наносящих смертоносные бомбовые удары по чеченским селениям.
Но в конце концов Павел Грачев был найден, он пришел на заседание Думы, он в течение часа отвечал на наши вопросы.
Есть полудипломатическая формула: „Его ответы оставили двойственное впечатление“».
Да, когда в Думе был Павел Грачев, я впервые выступил на заседании Госдумы.
Я его спросил: «Вам не стыдно за то, что вы сделали? Будь я на вашем месте, я бы ушел в отставку».
Он мне ответил: «Если вы так считаете, я уйду».
Этот наш странный диалог показали, по-моему, все информационные каналы. Спустя несколько недель Ельцин снял Грачева с поста министра, но я не считаю его отставку своей заслугой. Больше того! Думаю, что Борису Николаевичу всего лишь надо было сказать людям: я-то хороший, да министры плохие. Искать козлов отпущения:— это становится нашей российской тенденцией.
Павел Грачев ушел…
Павел Грачев остался…
Его нынешняя должность — советник по африканским рынкам в «Росвооружении». Деньги, которые он там получает (куда больше, чем на посту министра), надеюсь, помогут ему скрасить старость, чтобы не просыпаться по ночам в ужасе от приснившегося: трупы солдат и офицеров, которыми были усеяны улицы Грозного.
За эти годы десятки солдат, офицеров, да и генералов, настоящих, боевых, стали моими близкими товарищами.
Именно они рассказали мне всю правду об этой войне: и про минометы выпуска 39-го года, из трех мин (образца 38-го) — только одна была годна для стрельбы; и про прокрученные через Военбанк «боевые», которые так и не дошли до тех, кому предназначались; и про современные снайперские винтовки, которые оказывались почему-то только у боевиков; и про взятки московскому начальству за ордена и за Звезды Героев.
И еще про многое, про многое…
Однажды, когда намечалась совместная поездка в Чечню представителей двух думских комитетов — по безопасности и по обороне, — Генеральный штаб почему-то решил пригласить нас, чтобы генералы отчитались, как же они руководят военными операциями в Чечне.
Тогда я впервые оказался в Генштабе и был ошарашен количеством генералов, которых я там увидел (да баранов же не хватит им всем на папахи!).
Мы сидели за длинным столом, слушая выступающих военачальников. Все было торжественно, официально и скучно.
В перерыве кто-то вежливо кашлянул за моей спиной.
Оглянулся — и увидел генерал-лейтенанта с блокнотиком и ручкой в руках.
— Ваш размер обуви? Головы? — спросил он.
— Чего? — не понял я.
— Ну, ваши размеры, чтобы в Моздоке получить камуфляж…
При чем здесь мои размеры? Почему этим занимается генерал-лейтенант? Что, в армии уже не хватает сержантов?
Свой блокнот 98-го я открыл встречей с Вахой Арсановым, изложившим свою концепцию, почему Российская армия проиграла Советской. Чуть забегая вперед, хочу продолжить эту тему рассказом о ребятах, встреченных там же, в Чечне, год спустя, в трагическом и тревожном 99-м году. Вот что я написал тогда под впечатлением от этой встречи:
«Сколько мне было лет? Двадцать? Двадцать один?
Не помню.
Помню, что булгаковского „Мастера и Маргариту“ мне дали в шестнадцать. До сих пор чувствую себя мальчишкой, когда читаю „Мастера“ снова и снова.
С „Белой гвардией“ Булгакова — хуже. Стал больше чем взрослый. Да, уже было двадцать один.
„Велик был год и страшен год по Рождеству Христову…“
Помните?
„Но дни и в мирные и в кровавые годы летят, как стрела, и молодые Турбины не заметили, как в крепком морозе наступил белый, мохнатый декабрь“.
Ну?
…„На плечах у Николки унтер-офицерские погоны с белыми нашивками, а на левом рукаве остроуглый трехцветный шеврон…“ И — дальше: „Туманятся Николкины глаза“».
Булгаков. «Белая гвардия».
Я встречал ребят в аэропорту Внуково. Спасибо девушкам из депутатского зала (сколько раз они выручали нас, помогая прямо от трапа забирать солдат, которых вытаскивал из чеченского плена Слава Измайлов) — они помогли и в этот раз. Только в этот раз ребята прибыли с фронта.
Последним из самолета вышел их командир Саша.
Он и трое его солдат прилетели в Москву по приглашению Сергея Говорухина и Юры Павленкова на вечер памяти погибших за шесть лет чеченской войны.
— Рука как? Живет? — спросил я у Саши.
— Кончай… Это — мои ребята. Познакомься.
С Саней я познакомился в декабре 99-го через Юру Павленкова (он тогда работал в главном штабе сухопутных войск). Он был ранен в ногу, и Юра ему советовал — вернее, просил! — лечь в военный госпиталь. «Нет, меня ждут ребята», — отвечал Саша.
Стал выяснять, почему парень так рвется туда, в Чечню? Кто он такой? И что за ребята?
