— Почему вы так спешите во Францию? — спросил король.
— Если я не поеду немедленно, то я никогда уже не увижу ту, которую люблю.
— Беатрису Тильдеслей?
— Да, государь. Осмелюсь спросить ваше величество, что вы изволили слышать о ней?
— Это для вас безразлично. Вы можете ехать, но не возвращайтесь обратно. Вы приносите в жертву любви очень многое.
— Я не могу поступить иначе, государь. Я должен ехать.
— В таком случае пусть будет по-вашему.
По знаку короля майор Вентворт открыл дверь, и царственный посетитель вышел в сопровождении графа Шрусбери.
XIX. Луч счастья
Первый вопрос Вальтера в Сен-Жермене был о Беатрисе.
Когда он узнал, что она вне опасности, у него с души словно бремя скатилось. Лихорадка у нее прекратилась, и через несколько дней она могла уже выходить из комнаты.
Полковник Тильдеслей сделался очень близок к королю.
Повидавшись с Беатрисой, Вальтер направился в его комнаты, которые были расположены в самом конце замка.
Полковник был один. Увидя Вальтера, он чуть не подпрыгнул от радости и заключил его в свои объятия.
— Если вы здесь, значит, мое письмо о болезни Беатрисы дошло до вас. Я не рассчитывал на это, но все-таки решил написать, зная, что вы приедете, если можете.
— И хорошо сделали, — отвечал Вальтер. — Я получил разрешение ехать во Францию от самого короля Вильгельма.
— Я думаю, что эта болезнь окажет на Беатрису хорошее действие, заставив ее отказаться от мысли уйти в монастырь.
— А у ней это желание еще не прошло? — спросил Вальтер.
— К сожалению, нет, — отвечал полковник. — Но, кажется, в ее настроении произошла некоторая перемена, судя по словам отца Петра. Охватившее ее религиозное воодушевление в значительной степени улеглось, и, я думаю, скоро пройдет совсем.
— Дай-то Бог!
— Что касается пострижения в монастырь, — продолжал полковник, — то этого никто не одобряет. Королева и мадам де Ментенон считают этот шаг неразумным. Теперь вернулись и вы…
— Но мои просьбы были бессильны, — перебил его Вальтер.
— Не отчаивайтесь. Теперь вы можете действовать с большим успехом, чем прежде. Но какие новости от наших друзей? Дело якобитов, кажется, окончательно проиграно?
— Кажется, что так. Я недавно виделся с сэром Фенвиком в Тауэре. Но он еще может спастись и купить себе прощение.
— Лучше умереть на эшафоте! — воскликнул полковник. — Но он должен был прибыть сюда с сэром Барклеем, который теперь в Сен-Жермене.
— Увы! Тут явилось роковое обстоятельство, которое погубило его. Бедный Чарнок теперь в Ньюгейте, откуда нет возможности бежать. Последний заговор был для нас несчастен. Слава Богу, что, по крайней мере, хоть вы и полковник Тоунлей не принимали в нем участия. Человек сорок будут казнены в Тайберне.
— Какая масса! — простонал полковник.
— Все они под стражей и, конечно, будут осуждены. Свидетелями выступают Нортер Гаррис, Бертрам, Фишер и Пендерграсс. — И Вальтер подал полковнику список арестованных якобитов.
— И все они будут казнены? — спросил полковник, пробежав глазами роковой список.
— Все.
— Это будет последним актом этих несчастных заговоров, — грустно заметил полковник. — Все они только навлекли гибель на нас.
— Да, — согласился Вальтер. — Теперь нам нечего ждать пощады. Король знает, что в заговоре принимают участие многие важные лица, и потому он обещал пощадить жизнь сэра Фенвика, если: только тот выдаст своих соучастников.
— Но сэр Джон, конечно, отказался? — спросил полковник. — Он не может быть доносчиком. Мы живем в несчастные времена, — продолжал он. — Разве это не несчастие, когда приносится в жертву жизнь стольких благородных людей? Боюсь, что теперь мне уже не придется возвратиться в Майерскоф. Мысль, что я уже не увижу нашего старого дома, не дает мне покоя.
— Не расстраивайтесь, полковник, — успокаивал его Вальтер. — Вам нужно переждать. Наступит время, когда вам можно будет и вернуться.
— Я не могу жаловаться на свою судьбу, — сказал Тильдеслей. — К моим услугам все, что только можно пожелать, — королевские апартаменты, королевская прислуга, королевский стол, — и все-таки мне жаль моего старого дома. Как мне хочется иногда знать, что-то теперь там делается!
— Не слыхали ли вы чего-нибудь о Горнби, полковник?
— Я ни о ком не имею вестей.
— Тогда не удивительно, что вы беспокоитесь. Но успокойтесь. Вы не в худшем положений, чем ваши друзья. Вы совершенно здоровы, а это большое утешение. Поверьте, что вы еще поживете в Майерскофе.
— Будем надеяться, — сказал полковник, просветлев. — Пока вы будете жить в Сен-Жермене, останавливайтесь у меня в комнатах. Моя спальня достаточно велика для нас обоих.
— Благодарю вас, полковник. Я с удовольствием остановлюсь у вас. А теперь мне нужно представиться их величествам.
Король и королева были очень рады видеть Вальтера. Не зная всего, что произошло с ним, они боялись, что он также арестован. Королева сейчас же вышла вместе с ним на террасу, чтобы иметь возможность говорить с ним более спокойно наедине.
— У меня есть к вам несколько вопросов по поводу недавних событий, — начала она, — но прежде всего я должна сообщить вам о Беатрисе. После вашего отъезда я просила отца Петра отговорить ее от ее намерения относительно монастыря. Он согласился, и ему удалось удержать ее от этого шага, по крайней мере, в настоящее время. Отец Петр уверяет, что Беатриса забрала себе в голову, что она должна рано умереть, и что поэтому ей следует отречься от света, несмотря на все его приманки.
— Я так и знал, ваше величество, и полагал, что отцу Петру без труда удастся отвлечь ее от этих идей.
— Ему это и удалось, но недавняя болезнь, от которой она едва могла поправиться, снова усилила ее опасения. Впрочем, теперь она стала гораздо веселее. Ваш приезд весьма кстати. Счастье для нее также, что здесь полковник Тильдеслей: он пользуется у нее большим влиянием, чем кто-либо.
— Я виделся уже с полковником, и он пригласил меня остановиться у него.
— Вот и отлично, — заметила королева. — Дело принимает более благоприятный для вас оборот. Но его величество удручен последними событиями. Я удивляюсь, как тяжело подействовала на него неудача заговора, тем более, что он в сущности и не рассчитывал на успех. Он даже не говорил еще с сэром Барклеем. Может быть, он захочет говорить с вами, хотя и это сомнительно.
— Я всегда опасался, что кто-нибудь выдаст заговор. Слишком много было заговорщиков.
— Бедный сэр Фенвик! — воскликнула королева. — Я боюсь, что он уже осужден. Как бы мне хотелось спасти его.
— Вильгельм Оранский готов пощадить его.
— Вы ошибаетесь! Он в когтях тигра, который жаждет его крови.
Вальтер молчал, зная, что королева Мария Моденская ненавидит Вильгельма и не Желает признавать
