становишься невыездным. Все это знали и потому со 100-процентной явкой отправились на эту Рю де Мари Роз. В автобусе гид нас предупредила, что дом этот, где жил вместе с Крупской Владимир Ильич и в квартире которых сейчас музей – самый обыкновенный дом в Париже. Там, рядом с квартирой Ильича, живут нормальные люди и они проявляют недовольство, что в эту квартиру таскается масса народу. Они писали в мэрию жалобы, центральный комитет Французской компартии рассматривал вопрос о приобретении в свою собственность всего этажа, где находится дом-музей Ленина, но то ли денег не собрали, то ли жильцы не захотели выселяться, но вопрос этот открыт. И потому просьба ко всем нам – по лестнице подниматься тихо, не разговаривая, в квартире Ильича не шуметь и так же тихо надо уходить.

– В общем, считайте, что вы посещаете конспиративную квартиру, – закончила гид.

Когда мы высыпали из автобуса возле нужного дома, несколько человек тут же отбежало к витрине единственного магазина поблизости – это был мясной магазин. Каких только видов мяса здесь не было! Сейчас все привыкли к этому, а тогда для многих из нас это был почти что шок – после наших пустых универсамов такой «Дом мяса», фейерверк филейных частей различных оттенков красного, от бледно- розового до пурпурного, парад печенок и куриных грудок, бараньих ребрышек и свиных ножек.

– В хорошем месте Владимир Ильич жил, – вздохнув, сказал известный грузинский режиссер, бывший в нашей группе.

– Жаль, не дожил до того, чтобы и у нас в стране такие магазины появились, – сказал оператор из Литвы.

От созерцания мясных деликатесов нас оторвала гид – велела всем построиться в линейку и так, чуть ли не на цыпочках, мы вошли в подъезд и поднялись на пятый, не то шестой, этаж.

Квартирка у Ильича оказалась сверхскромной. Узкий топчан, обитый парусиной, конторка, письменный столик, так, в общем, ничего толком я не запомнил. Как теперь говорят – сплошная беднота. Все тихо ходили по квартире, восторгались неприхотливостью жилья великого вождя и его скромностью, а грузин- режиссер шепнул мне на ухо:

– Зато хорошо питался – для здоровья это главное! Магазин внизу видел?

Так же осторожно гид вывела нас из квартиры и велела тихо спускаться по лестнице.

Тут я должен описать лестничную площадку дома-музея. Представьте старый московский дом, где на каждой лестничной площадке имеются четыре двери и на каждой двери по несколько звонков.

Вот такая площадка и в доме-музее Вл. Ил. Ленина в Париже. Только в квартиру-музей один звонок, а в остальные квартиры по несколько, два-три и более. Не знаю, коммуналки там у них или что – не был внутри.

Так вот, когда мы вышли из квартиры, я остановился, потому что у меня развязался шнурок на ботинке, стал завязывать, а потом, когда завязал, вдруг понял, что я на площадке один, а все уже на два-три этажа ниже. И тут меня охватило непреодолимое желание – и я понял, что противостоять ему я не смогу.

Если кто помнит, герой Дж. Лондона не мог удержаться, чтобы не метнуть яйцо в работающий вентилятор. Но мое желание не было таким безобидным – я это понимал. Секунды две-три во мне боролись приобретенный годами жизни в нашей стране страх и очевидно сохранившееся мальчишеское озорство (так я, пожалуй, могу теперь это охарактеризовать), после чего я подскочил к одной из дверей и сразу нажал все кнопки звонков, потом к другой, третьей и чуть ли не кубарем скатился по лестнице.

(Должен признаться, что ни разу в своей жизни – ни до, ни после – я ничего подобного не делал).

– Позвонил соседям? – шепотом спросил меня грузинский режиссер, когда я присоединился к группе.

– Нет, шнурок развязался, – сказал я.

– А я хотел позвонить! – страстно сказал он. – Но меня не так бы здесь поняли...

– Да, – согласился я, ликуя внутренне от того, что я ЭТО все же сделал.

Теперь, вспоминая этот случай, должен признаться, что ни тогда, ни тем более теперь, когда все кому ни лень поругивают публично Ленина, я к нему не испытывал антипатии или «личной неприязни», а наоборот, уважал, как человека, сделавшего эпохальное открытие – построение первого в мире социалистического государства. Например, как Королева, который впервые в мире запустил искуственный спутник Земли и схватился за голову, когда услышал его сигналы из космоса – свершилось! Так, на мой взгляд, и Ленин осуществил впервые в мире вековую мечту многих людей – построение бесклассового общества. Особенно сильно это ощущается здесь, в Майами, одной из цитаделей благополучного капитализма, да и в Москве теперь, я думаю, тоже.

И что бы не писали сейчас о его злодеяниях, я знаю, что человек, одержимый такой идеей, не мог быть злым. Идея была и остается (я имею в виду идею коммунизма) очень благородной и заманчивой.

Как и идея вечного двигателя, который, как это теперь уже всем известно, никогда не может быть создан.

Так что тот мой поступок был, скорее всего, своеобразным протестом против существовавших тогда в нашей стране правил и норм, навязываемой нам морали, образа жизни и ложных принципов.

Почему я Эйрамджан ?

По паспорту я Тер-Григорьян. Когда спрашивают, что за двойная фамилия, я в шутку отвечаю, что такая фамилия через дефис у армян все равно что «виконт Де Бражелон» у французов. На самом деле приставка «Тер» говорит о том, что в моем роду были священики. «Тер-тер», по-армянски священик, поп.

Первые рассказы в «Литературной газете» я подписывал этой фамилией, но вскоре начались курьезы: выяснилось, что в «Известиях» в те же годы работал корреспондент по Юго-Восточной Азии А. Тер- Григрьян и его статьи, вроде «Маоизм, как он есть» или «Кто такие хунвейбины?» стали приписывать мне. Директор киностудии «Арменфильм»

Р.М. Мадоян, когда я приехал на студию по случаю запуска моего дипломного сценария сказал доверительно мне у себя в кабинете:

– Я читал твои статьи из Вьетнама. Молодец, все правильно пишешь...

В общежитии Литературного Института, где жили и слушатели Высших курсов сценаристов и режиссеров я находил приколотые к двери моей комнаты вырезки из «Известий» со статьями своего тезки. А сокурсники говорили мне:

– Тер (такая кличка была у меня на курсах благодаря моей фамилии), чего ты скрываешь, что специалист по Юго-Восточной Азии? Честно скажи, Мао видел?

А бакинка Нина Аллахвердова, с которой вместе мы были в мастерской у И.Г. Ольшанского, узнав, что фамилия моей мамы Эйрамджан, всплеснула руками:

– Какая хорошая фамилия! Возьми себе ее как псевдоним и у тебя все будет хорошо!

Я последовал совету Нины и с тех пор существую еще и как Эйрамджан.

Правда, фамилия оказалась трудной для произношения и я уже привык к тому, что многие ее не могут произнести верно, с трудом запоминают, но, как ни странно, и спутать с какой-либо другой фамилией не могут.

Судьба играет человеком

Сдавая вступительные экзамены в институт, я четко понимал, что если не поступлю – попаду в армию. Себя в армии я представить не мог и потому с неожиданным для себя упорством и усидчивостью готовился к вступительным экзаменам. В основном я решал по внешкольным учебникам разные мудренные задачки по математике.

Кроме того я ходил на занятия по немецкому языку.

Дело в том, что в 164-ой школе, откуда меня исключили с волчьим билетом (т.е. без права поступления в какую-либо школу в течении года), я изучал английский язык, а в 160-ой школе, куда меня все же

Вы читаете С миру по нитке
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату