конца.
На следующий просмотр мы уже пришли не такими простаками и с трудом нашли себе места в последних рядах. И как только поняли, что опять показывают кинофинто – тут же ушли «на волю, в пампасы!»
Так мы провели неделю, не досмотрев до конца ни одного фильма. И вдруг на кинофестивале пронеслась возбудившая всех кинокритиков весть – будут просмотры фильмов Ежи Сколимовского, польского режиссера-диссидента, выдворенного из Польши в трудные годы социализма и работавшего до последнего времени в Голливуде.
Ажиотаж перед приездом Сколимовского был настолько велик, что невольно захватил и меня.
– Вот теперь можем смело садиться на первый ряд, – сказал я жене. – Думаю, не ошибемся. Все же работал в Голливуде...
И я, старый опытный волк, знающий, что нельзя верить ни одному слову критиков, ошибся!
Мы сидели в первом ряду и прямо рядом со мной сел сам Ежи Сколимовский с синхронной переводчицей.
Начался фильм и через пять минут я точно знал, что это кинофинто, да притом еще какое! Герман приблизился к такой мощи финтизма только в последнем фильме «Хрусталев машину!» (Кстати, о премьере этого фильма в Доме Кино, наверное, стоит написать здесь!) Об остальных режисссерах-элитарщиках могу сказать, что такого накала смог бы достичь не каждый... Все же, большинство элитарщиков не безумцы, а тут... Короче, жена сразу начала ныть:
– Я не могу это смотреть, давай выйдем!
Я ей в ответ:
– Рядом режиссер! Это неэтично. Лучше спи!
Она:
– Пробовала, не получается!
Ну что я мог еще ей посоветовать? Сам я пробовал прикрыть глаза, задуматься о чем-то, например, сочинять новый сценарий – ничего не получалось! Настырное кинофинто своей волюнтаристской безцеремонностью не давало мне возможности сосредоточиться на чем-то другом. А наверху слышно было, то и дело хлопали двери – люди спокойно уходили... Это усиливало наше несчастье... И когда жена и я были уже почти на грани нервного срыва, Ежи Сколимовский вдруг вскочил и закричал:
– Но, но! Стоп! Части перепутали!
Я понял, что это шанс. Я схватил жену за руку и сказал Сколимовскому:
– Пан Ежи, не беспокойтесь, мы сейчас все уладим!
И с неожиданной для моего возраста резвостью понесся по лестнице вверх, перепрыгивая через две ступеньки и еще потащил за собой жену.
Первое желание было уйти к чертовой матери из этого зала, но, чувство корпоративной солидарности взывало к другому.
– Давай все же предупредим механика, – сказал я жене и мы пошли в кинобудку.
– Вы перепутали часть! – крикнул я, открыв дверь кинобудки, но увидев киномеханика – старого верного служаку кино (это было написано на его лице), добавил помягче: – Режиссер так считает...
– Я ничего не перепутал, – ответил мне киномеханик и показал коробку. –Вот, написано – третья часть...
– А на ракорде проверяли? – спросил я.
– А как же без этого, – ответил мне солидно киномеханик и тут в будку ворвался Сколимовский:
– Безобразие! Часть перепутали! Как можно такое на фестивале?!
– На коробке написано 3-я часть, – сказал я режиссеру.
– Нет, надо остановить проекцию, проверить на пленке номер части! –приказал режиссер.
– Пожалуйста, – сказал механик и вырубил проектор.
– Пошли! – потянула за рукав меня жена.
– Подожди! – сделал я ей многозначительный знак, так как почувствовал, что прямо ко мне в руки плывет обалденный сюжет.
Механик перемотал фильм на начало и не глядя на пленку, настолько он был уверен в результате, протянул рулон Сколимовскому:
– Смотрите!
Через плечо Сколимовского и я заглянул, посмотрел, что написано на ракорде.
Там стояла цифра «3» и было написано: «3 часть».
– Ну что? – спросил механик. – У меня таких ошибок не бывает...
– Да.... Верно, – вернул пленку механику Сколимовский. – Видно, запамятовал! – с извиняющейся улыбкой, сказал он.
После такого признания я, уже не таясь, пошел вместе с женой к выходу на пляж.
Как можно перепутать последовательность событий, сюжета, действия, сцен в собственном фильме? Любой нормальный человек скажет – это невозможно. А зритель тем более. Я помню, когда в послевоенном Баку показывали на ночных сеансах только что полученные из Москвы трофейные фильмы, которые еще никто в городе не видел (официально их демонстрация должна была начаться на следующий день, но фанаты хотели видеть очередной фильм про «Тарзана» или с участием Эррола Флина немедленно, хоть ночью на сеансе 3-30!) и если вдруг механик по ошибке пускал не ту часть, через сотую долю секунды (признаюсь, опережая меня) зал взрывался топотом, свистом и воплями «Сапожник!»
По монтажной «Мосфильма» долгое время ходили слухи о том, как монтировал свой фильм «Зеркало» Тарковский.
Говорили, что они с монтажером каждый раз раскладывали пасьянс из сцен и монтировали фильм то в одной, то в другой последовательности, пока, наконец, из Госкино не раздался грозный окрик, кончайте, мол, пора сдавать фильм, все сроки прошли.
И фильм был сдан в том монтажно-пасьянсном варианте, в котором он был собран накануне. Я не верил этим рассказам, считал, что монтажницы путают что-то, что не может режиссер так несерьезно относиться к сюжету, сценарию и т.д. Но недавно мои сомнения развеял Андрон Михалков-Кончаловский, который в своей книге «Низкие истины» рассказал эту историю точно так же, как рассказывали ее в монтажной киностудии «Мосфильм».
Еще пример. Известный французский авангардист Бертран Тавернье, устав снимать кинофинто неожиданно заявил кинокритикам, что снимет шлягер под названием «Дочь Д’Артаньяна». Вы видели этот шлягер? Ни толкового сюжета, ни диалогов, ни нормальных сцен в фильме нет. Полная беспомощность и нудятина! А еще покусился на такого великого мастера, как Дюма!
Решился дописать его!
Все это, рассказанное выше, да и масса других примеров навели меня на простую мысль: люди, снимающие кинофинто подобны художникам-авангардистам – те, в большинстве своем, могут рисовать портрет женщины в виде кубиков, ромбов, фигур неправильной формы, ярких красивых пятен, штрихов, мазков и все это выглядит в большинстве случаев привлекательно, так как в выбранной системе координат они талантливо делают свое дело, а вот если попросить их нарисовать нормальный портрет, как тут же выяснится, что этого-то, казалось бы самого простого, они не могут.
Так и «элитарные» режиссеры довольно прилично владеют аудиовизуальной формой, создают определенный флер, покоряя этим недальновидных критиков, но ни с сюжетом, диалогами и тем, что называют сейчас «саспенсом» – т.е. умением захватить внимание зрителя – с этим они ничего не умеют делать и даже не хотят.
А ведь кино обязательно требует этого – захватывающего начала фильма, стремительного развития сюжета и логичной развязки. Только тогда зрители будут прикованы к креслу в кинотеатре или к экрану телевизора и у них не возникнет желания покашлять, поговорить с соседом в кинозале, или пойти поставить на плиту чайник во время демонстрации кинофильма.
Попробую рассказать для моих опонентов один анекдот. В школе никак не мог удержаться ни один учитель географии: как только учитель подходил к глобусу ученики тут же начинали топать ногами, кидать в него мел и выкрикивать ругательства. И вдруг появился новый молодой учитель и блестяще провел урок. «Как вам это удалось?» – обступили его учителя в учительсвкой. « А очень просто», – ответил молодой
