– Как вам будет угодно, мессир барон. Однако, хотя мои средства куда скромнее, чем некоторые здесь воображают, я намеревался в качестве аванса – в счет будущих доходов от нашего дела, естественно, – прямо сейчас одолжить вам именно такую сумму, то есть двадцать тысяч ливров, чтобы вы могли целиком посвятить себя делам, не тревожась о судьбе детей. Я по собственному опыту знаю, что работа не клеится, когда человека снедают заботы.
– И не дает покоя фиск, – добавил барон, и легкая краска залила его загорелое лицо.
– А чтобы деньги, которые я вам ссужу, не вызвали кривотолков, в наших общих интересах, как мне кажется, молчать о нашем контракте. И поэтому, каково бы ни было ваше решение, я настоятельно прошу, чтобы этот разговор остался между нами.
– Я понимаю вас. Но вы тоже должны понять меня: я не могу не рассказать о предложении, которое вы мне сделали, своей жене. Ведь речь идет о будущем наших девятерых детей.
– Извините, мессир барон, за нескромный вопрос, но умеет ли госпожа баронесса молчать? До сих пор мне не приходилось слышать о женщине, которая могла бы хранить тайну.
– У моей жены репутация отнюдь не болтуньи. К тому же мы ни с кем не встречаемся. Нет, если я попрошу ее, она будет молчать.
В этот момент Молин заметил, что Анжелика стоит, прислонившись к дверному косяку, и, не таясь, слушает их разговор. Барон обернулся, тоже увидел ее и нахмурил брови.
– Анжелика, подойдите сюда, – сухо сказал он. – Мне кажется, что у вас появилась дурная привычка подслушивать у дверей. Вы неслышно появляетесь и всегда в самый неподходящий момент. Ваше поведение весьма прискорбно.
Молин пристально смотрел на девочку, но он, казалось, не был так раздосадован, как барон.
– Крестьяне говорят, что она фея, – сказал он, и на лице его появилась тень улыбки.
Анжелика, ничуть не смутясь, вошла в комнату.
– Вы слышали наш разговор? – спросил ее барон.
– Да, отец. Молин сказал, что Жослен сможет поступить в армию, а Ортанс – в монастырь, если вы разведете много мулов.
– Странные ты делаешь выводы. Ну а теперь послушай меня. Обещай, что никому ничего не расскажешь. Анжелика подняла на него свои зеленые глаза.
– Пожалуйста… Но что я получу за это?
Молин хмыкнул – Анжелика! – с удивлением и недовольством воскликнул барон.
Ответил девочке Молин:
– Вы сперва докажите нам, мадемуазель Анжелика, что умеете держать язык за зубами. Если, как я надеюсь, наше соглашение с мессиром бароном, вашим отцом, будет заключено, то все равно дело начнет процветать не сразу, а до той поры наши планы должны оставаться в глубокой тайне. А потом в награду от нас вы получите мужа…
Анжелика скорчила гримаску, подумала и сказала:
– Хорошо, обещаю.
И она вышла из кабинета. В кухне госпожа Молин, отстранив прислугу, сама ставила в печь украшенный кремом и вишнями пирог.
– Госпожа Молин, мы скоро будем обедать? – спросила Анжелика.
– Нет еще, деточка, но, если вы очень голодны, я сделаю вам бутерброд.
– Я не голодна, просто мне хотелось знать, успею ли я сбегать к замку.
– Ну конечно. Когда накроют на стол, мы пошлем за вами мальчика.
Анжелика умчалась и, сбросив за первым же поворотом аллеи свои башмаки, спрятала их под камень, чтобы обуться на обратном пути. А потом легче лани понеслась вперед. В подлеске пахло мохом и грибами, после недавнего дождя не просохли лужицы, и она с разбегу перепрыгивала через них. Она была счастлива. Молин обещал ей мужа. Правда, она не была убеждена, что это такой уж замечательный подарок. На что ей нужен муж? Впрочем, если он окажется таким же милым, как Никола, у нее будет постоянный товарищ для походов за раками.
Но вот в конце аллеи на голубой эмали неба вырисовался белоснежный замок Плесси-Бельер. Это, конечно, был сказочный замок фей, второго подобного ему не сыскать в их краях. Все соседние жилища феодалов похожи на Монтелу – серые, замшелые, подслеповатые. А этот, построенный в прошлом веке итальянским зодчим, – ее множеством окон, портиков, слуховых окошек. Через ров, заросший кувшинками, перекинут миниатюрный подъемный мост. Стоящие по углам башенки служат лишь украшением. Архитектура здания простая и легкая. В его соединительных арках, воздушных сводах нет ничего лишнего, в них все так же естественно и изящно, как в сплетении ветвей или цветочных гирлянд.
И лишь герб над главным входом, где была изображена химера с высунутым огненным языком, напоминал тяжеловесные украшения неспокойной старины.
Анжелика с поразительной ловкостью вскарабкалась на террасу, а оттуда, цепляясь за лепные украшения окон и балконов, забралась на второй этаж, где водослив послужил ей удобной опорой. Она прильнула лицом к оконному стеклу. Она уже не в первый раз залезала сюда, и ей не надоедало любоваться этой таинственной, всегда закрытой комнатой, разглядывать поблескивающие в полумраке на Инкрустированных столиках безделушки из серебра и слоновой кости, яркие, рыжие с синим, новые гобелены, висевшие на стенах картины.
В глубине комнаты находился альков, где стояла кровать, покрытая стеганым камчатым одеялом. Полог из той же тяжелой материи отливал золотом. Висевшая над камином огромная картина притягивала взгляд и особенно восхищала Анжелику. Она с трудом могла представить себе изображенный там легкомысленный мир обитателей Олимпа, очаровательных и свободных язычников. Бородатый фавн взирал на державших друг друга в объятиях бога и богиню, и их великолепные тела, как и весь этот замок, казались олицетворением античной красоты и грации здесь, в самом сердце девственного леса.
