злого духа, готового к нападению. Она торопливо перекрестилась, и ее примеру последовали все сидевшие в одном ряду с ней монахини, буквально завороженные этой сценой.
Срывающимся голосом Беше прокричал:
– Я знаю его намерения. Богатство, женщины? Нет!.. Жажда власти, заговор против государства и короля? И это тоже нет! Он хочет быть таким же могущественным, как сам бог. Я уверен, он умеет создавать Жизнь, иными словами, он пытается соперничать с самим Творцом!
– Отец мой, но есть ли у вас доказательства тех невероятных обвинений, которые вы сейчас выдвинули? – почтительно спросил протестант Дельма.
– Я видел, можно сказать, собственными глазами, как из его лаборатории выходили гомункулы, а также гномы, химеры и драконы. Многие крестьяне в тех местах, чьи имена у меня записаны, также видели, как они порою бродили во время ночной бури и выходили из этого злосчастного вертепа-лаборатории, которая в один прекрасный день была почти полностью разрушена взрывом гремучего золота, как называет его граф, или, как его называю я, неустойчивым, сатанинским золотом.
В зале подавленные страхом люди тяжело дышали. Какая-то монахиня упала в обморок, и ее вынесли.
Председатель суда торжественным тоном обратился к свидетелю. Он заверил его, что хочет знать всю правду, но, коль скоро он должен судить за столь необычные колдовские действия, как создание живых существ, что он всегда считал чистейшим вымыслом, он убедительно просит свидетеля собраться с мыслями и взвешивать каждое свое слово.
Массно добавил также, что, адресуясь к нему как к человеку, сведущему в науке герметике и автору многих известных и одобренных церковью трудов, он хотел бы узнать, насколько возможны такие явления, а главное – известны ли ему подобные прецеденты.
Монах Беше снова напряженно вытянулся и даже как будто стал выше. Казалось, еще немного, и он, как зловещий ворон, взлетит в своей черной широкой сутане.
Словно одержимый, он завопил:
– По этому поводу написано немало трудов. Еще Парацельс в своем «De Natura Rerum»
утверждал, что пигмеи, фавны, нимфы и сатиры созданы с помощью алхимии. В других трудах говорится, что гомункулов, этих крошечных человечков величиной с дюйм, можно обнаружить в моче ребенка. Вначале гомункул невидим, и в этот период он питается вином и розовой водой; о его настоящем рождении свидетельствует тихий писк. Только очень могущественные маги способны вызвать это дьявольское, колдовское рождение, а граф де Пейрак, находящийся сейчас здесь, – один из таких магов, наделенных высшим могуществом, ибо он, по собственному признанию, не нуждается в философском камне для превращения простых металлов в золото. А может, он владеет тем зародышем жизни и благородных металлов, за которым он ездил, как он сам рассказывал, на край земли?
Судья Бурье вскочил, крайне возбужденный, и, заикаясь от злобы, спросил:
– Ну, что вы ответите на такое обвинение?
Де Пейрак нетерпеливо пожал плечами и усталым голосом сказал:
– Как можно опровергнуть измышления человека, явно потерявшего рассудок?
– Подсудимый, вы не имеете права уклоняться от ответа, – спокойно вмешался Массно. – Признаете ли вы, что «дали жизнь», как утверждает этот святой отец, маленьким чудовищам, о которых идет речь?
– Конечно нет, и даже если бы это было возможно, я не вижу, чего ради я должен был бы делать это.
– Значит, вы признаете, что можно создать жизнь искусственным путем?
– Кто знает, господин председатель! Наука еще не сказала своего последнего слова, а в природе столько загадок! Когда я был на востоке, я видел, как некоторые рыбы превращаются в тритонов. Я даже привез несколько таких рыбок в Тулузу, но там перерождения не произошло ни разу: по-видимому, все дело в климате.
– Короче, – сказал Массно дрогнувшим голосом, – вы считаете, что наш Творец не играет никакой роли в создании живых существ?
– Этого, сударь, я не говорил никогда, – спокойно возразил граф. – Да, у меня есть свои убеждения, но я верю, что все создал господь бог. Только я не вижу, почему вы не допускаете мысли, что он предусмотрел некоторые переходные формы от растительного мира к животному или от головастика к лягушке. Что же касается гомункулов, как вы их называете, то я лично никогда их не «создавал».
Тогда Конан Беше достал из широких складок своей сутаны какую-то склянку и протянул ее председателю.
Судьи стали передавать ее из рук в руки. Анжелика со своего места не могла разглядеть, что в ней находится, но она видела, как большинство этих почтенных мужей в тогах осеняли себя крестом, и услышала, как один из судей, подозвав молоденького клерка, послал его в часовню за святой водой.
На лицах судебных заседателей был Написан ужас. Бурье беспрерывно потирал руки, и трудно было понять, то ли от удовлетворения, то ли чтобы стереть следы этой святотатственной нечисти.
Только один Пейрак, отвернувшись, не проявлял никакого интереса к этому спектаклю.
Склянка вернулась к председателю Массно, и тот, надев очки в большой черепаховой оправе, рассмотрел ее и затем нарушил наконец всеобщее молчание.
– Этот уродец, что находится в склянке, скорее напоминает окаменевшую ящерицу, – сказал он разочарованно.
– Я достал двух таких засушенных гомункулов, которые, должно быть, служили для колдовства, когда с риском для жизни проник в лабораторию графа,
– скромно сказал монах Беше.
Массно обратился к подсудимому:
