вашей системе девятнадцать двадцатых воды пропадает, – сердито сказал он. – И в этом устройстве нет ничего напоминающего перпетуум-мобиле.
– Меня совершенно не волнует, сколько воды и силы я теряю, – заметил граф. – Мне важно, что машина подает воду наверх, и этой одной двадцатой хватает для обогащения размельченной золотоносной руды.
Осмотр самого рудника решили отложить на завтра. Деревенский капитул заранее подготовил для них скромное, но просторное жилье. В повозке приехали кровати и сундуки. Граф де Пейрак предоставил дома в распоряжение Берналли, монаха Беше и маркиза д'Андижоса, который, конечно, тоже отправился с ними.
Сам граф предпочел палатку с двойной крышей, которую он привез из Сирии.
– Мне кажется, что привычка жить по-бивуачному сидит в нас еще со времен крестовых походов. Вот увидите, Анжелика, в такую жару, да еще в самом засушливом краю Франции, в палатке гораздо лучше, чем в каменном или глинобитном доме.
И в самом деле, когда наступил вечер, Анжелика могла наслаждаться свежим горным воздухом. Откинув полу палатки, она любовалась розовым от заката небом и слушала доносившиеся с берега речушки грустные и торжественные песни саксонских рудокопов.
Жоффрей де Пейрак, казалось, был чем-то озабочен, что случалось с ним не часто.
– Не нравится мне этот монах! – неожиданно воскликнул он. – Он не только, ничего не поймет, но еще все истолкует по-своему, ведь у него в голове такая путаница. Я уж предпочел бы объяснить все самому архиепископу, однако ему нужен «ученый свидетель». Но это просто смешно. Им может быть кто угодно, только не этот святоша!
– Но насколько я слышала, – возразила Анжелика, которую слова мужа несколько покоробили, – многие великие ученые тоже были монахами.
Граф с трудом сдержал досадливый жест.
– Я этого не отрицаю и скажу даже больше: в течение многих веков вся мировая культура была достоянием церкви, которая бережно сохраняла ее. Но в наше время церковь погрязла в схоластике. Наука отдана во власть фанатиков, готовых отрицать бесспорную истину, если они не могут связать с теологией какое-нибудь явление, которое объясняется лишь естественными законами.
Он замолчал, рывком привлек Анжелику к своей груди и сказал ей слова, смысл которых она поняла значительно позже:
– Вы тоже свидетель, я выбрал в свидетели вас.
На следующее утро пришел саксонец Фриц Хауэр, чтобы проводить приехавших на рудник, где добывают золото.
Каменоломня была расположена у подножия горы Корбьер. На огромном участке
– пятьдесят туазов в длину и пятнадцать в ширину – была вскрыта жила, и здесь при помощи железных и деревянных клиньев от нее откалывали серые глыбы камней, которые затем грузили на тележки и отвозили к жерновам.
Гидравлические трамбовки особенно заинтересовали Берналли. Они представляли собой обитые железом тяжелые деревянные башмаки, которые падали вниз, когда один из гердов для промывки шлака наполнялся водой и терял равновесие.
– Огромная потеря энергии воды, – вздохнул Берналли, – но в то же время до чего простая установка, совершенно не требующая рабочей силы. Это тоже ваше изобретение, граф?
– Я просто последовал примеру китайцев, у них такие установки существуют, как меня уверяли там, уже три или четыре тысячи лет. Китайцы пользуются ими главным образом для вылущивания риса, который является их основной пищей.
– Ну а где же здесь золото? – послышался резонный вопрос Беше. – Я вижу лишь тяжелый серый песок, который ваши рабочие получают из размолотого зеленовато-серого камня.
– Сейчас вы все увидите в саксонской плавильне.
Они спустились ниже, где под навесом стояли закрытые каталонские печи.
От кузнечных мехов, каждый из которых раздували двое мальчишек, на них пахнуло обжигающим, удушливым жаром. Бледные языки пламени, отдававшие сильным чесночным запахом, вырывались из открытой пасти печей, и в воздухе повисал какой-то тяжелый гар, который затем белыми хлопьями, словно снег, оседал вокруг.
Анжелика взяла горсть этого «снега» и, привлеченная запахом чеснока, хотела его попробовать.
Но вдруг, будто гном из подземелья, выскочил какой-то странный человек в кожаном фартуке и резким ударом выбил у нее из рук «снег».
Прежде чем она успела опомниться, гном рявкнул:
– Gift, Gnadige Frau! Это яд, уважаемая госпожа!
Растерянная Анжелика принялась вытирать руку, а монах Беше пристально смотрел на нее.
– У нас, – тихо сказал он ей, – алхимики работают в масках.
Но Жоффрей де Пейрак, услышав его слова, возразил:
– А у нас здесь нет никакой алхимии, хотя все эти ингредиенты нельзя, конечно, не только есть, но даже трогать. Фриц, вы регулярно выдаете молоко рабочим? – спросил он по-немецки.
– Все шесть коров были доставлены сюда еще до нашего приезда, ваше сиятельство!
– Хорошо. И не забывайте, что они должны это молоко пить, а не продавать.
– Да мы не нуждаемся, ваше сиятельство, зачем нам продавать его! И потом, нам хочется прожить как
