— Да, сир, помню.
— Конечно, маршал, вы были будто не в своем уме. Да я после этого вы совершили не один безумный поступок для меня.
— Вы правы, сир.
— Но не много ли философии для нас, солдат? Прошу, сударыня, садитесь.
Будучи единственной женщиной, Анжелика заняла место по правую руку короля
— вместо королевы. Филипп остался стоять рядом с главным дворецким.
Король украдкой восхищался профилем Анжелики, глядя, как она грациозно склоняется над тарелкой.
Флоримон исполнял обязанности виночерпия так торжественно, будто был приставлен к алтарю.
— Ваш сын не похож на вас. У него темные волосы и глаза. У него южная, смуглая красота.
Анжелика вспыхнула, потом побледнела, сердце ее бешено застучало. Король ласково положил ей руку на плечо.
— Как вы чувствительны. Когда только вы перестанете пугаться меня? Неужели вы не понимаете, что я не хотел причинить вам боль?
После обеда Анжелика вернулась с Филиппом в его палатку из желтого шелка, отделанного золотом. Внутри стояли два кресла и маленький турецкий столик, вокруг которого лежали диванные подушки из золотой парчи. Прямо на голый пол был поставлен стол тонкой работы. В палатке царила атмосфера Востока.
Филипп снял перевязь. Вошел Ла-Виолетт в сопровождении юноши, и они стали сервировать ужин. Ла- Виолетт предложил Филиппу снять его парадный костюм, но маркиз отослал его прочь.
— Послать за вашими девушками? — спросил он Анжелику.
— Я думаю, что в этом нет необходимости. Вы, наверное, и сами сможете помочь мне, — улыбнулась Анжелика. — Я думаю, что у вас есть кое-какой опыт в этом деле.
Она ласково прижалась к нему.
— Вы рады видеть меня?
— Да, к сожалению.
— Почему… к сожалению?
— Я не могу вырвать вас из своего сердца. Никогда ранее мне не были знакомы муки ревности.
— Но я люблю только вас.
Он прижался лбом к ее плечу, ничего не ответив. Ей показалось, что в тусклом освещении палатки она снова видит похотливые глаза короля. Где-то снаружи солдат наигрывал мотив народной песенки.
Анжелика задрожала. Ей нужно было покинуть это общество, покинуть Версаль со всеми его празднествами и никогда не видеть короля!
— Филипп, — вымолвила она наконец, — когда вы вернетесь домой? Когда мы сможем наконец жить вместе?
Он отшатнулся и с подозрением посмотрел на нее.
— Жить вместе? Да разве это возможно для маршала и знатной придворной дамы?
— Я хочу оставить двор и вернуться в Плесси.
— Как это похоже на женщин! Было время, когда я хотел оставить вас в Плесси, а вы готовы были скорее умереть, чем повиноваться мне. Теперь уже слишком поздно.
— О чем вы говорите?
— Вы слишком многим обязаны королю, и ваш отъезд может вызвать его недовольство.
— Именно из-за короля я и хочу уехать. Король… — она посмотрела на Филиппа безжизненными глазами. — Король… — в отчаянии повторила она.
И, не закончив фразу, стала раздеваться, действуя почти механически.
Филипп стоял, погруженный в свои думы.
«После сегодняшнего ночного разговора, — думала Анжелика, — король должен понять меня наконец. Если он уже до этого не понял…»
Филипп подошел к кушетке, где она, стоя на коленях, вынимала булавки из волос. Она обвила его шею руками. Его руки стали жадно шарить по ее голому под тонкой, как паутина, ночной сорочкой телу. Ощупав спину, руки, вновь вернулись к ее груди, немного полноватой со времени рождения ребенка, но все еще твердой и высокой.
«Вот именно то, что нравится королю», — подумала Анжелика.
— Филипп, — она теснее прижалась к нему, — Филипп…
Они ненадолго замолчали, будто охваченные каким-то неописуемым страхом.
Вдруг снаружи раздались чьи-то громкие голоса:
— Маршал! Маршал!
Филипп в одно мгновение подошел к выходу из палатки.
— Поймали шпиона. Его величество вызывает вас.
— Не уходите, Филипп, — молила Анжелика.
— Это просто замечательно: не уходить, когда вызывает король, — он хихикнул. — Война есть война, моя дорогая. Моя первейшая обязанность — служить его величеству!
Он расправил усы и прицепил шпагу.
— Какую песню пел Кантор? Ах да:
Мой долг служить вам, Не щадя головы И не жалея сил.
Но если бы это были не вы, Жестоко бы я отомстил…
Анжелика пыталась дождаться мужа, но сон сморил ее, и она уснула на кушетке. Когда она проснулась, то увидела слабый свет, проникающий сквозь тонкие шелковые стенки палатки. Ей показалось, что сегодня будет хорошая погода. Но, выйдя из палатки, она увидела серое туманное небо.
Моросил дождь. Лагерь был пустынным, а в отдалении слышался гром барабанов и рев пушек. По ее требованию Мальбран подал ей лошадь, а один солдат показал дорогу к холму.
— Оттуда, сударыня, вам будет все хорошо видно.
На холме она увидела месье де Сально, чьи солдаты располагались по склонам на возвышенности. Солнце безуспешно пыталось прорваться сквозь густые тучи. Анжелика сразу же увидела знакомую картину осады города.
Французы располагались за рекой, три ряда пушек поддерживали пехоту, на шлемах пехотинцев играли маленькие лучи, пробившиеся сквозь просветы между тучами.
Сально указал хлыстом Анжелике на группу людей в парадной форме, разъезжавшую перед войсками.
— Король с утра делает смотр войска. Он убежден, что крепость скоро падет. Ни сам король, ни его приближенные не сомкнули глаз в эту ночь. Пойманный шпион сообщил, что они собираются атаковать сегодня ночью. Но мы уже были начеку, поэтому их план провалился.
— Но мне кажется, что бомбардировка их очень сильна.
— Это уже конец. Губернатор не может вывесить белый флаг до тех пор, пока у него не будет израсходован весь запас пороха и пуль.
— Об этом же говорил вчера вечером я Филипп, — заметила Анжелика.
— Я рад, что он придерживается того же мнения. Маршал — великий стратег. Я думаю, что еще сегодня вечером у нас будет банкет в завоеванном городе.
В это время они заметили курьера, вихрем мчавшегося по дороге по направлению к ним. Приблизившись, он крикнул:
— Маршал дю Плесси… — Но, увидев Анжелику, осекся и повернул лошадь, натянув поводья.
— В чем дело? Что случилось? — испугалась Анжелика. — Что с мужем?
Курьер остановился.
— Что такое? — вмешался Сально. — Отвечайте, что с маршалом? Он ранен?
— Да, — выдохнул курьер, — но не серьезно. Король рядом с ним. Маршал сильно рисковал…
Анжелика, больше не слушая, пришпорила лошадь и помчалась по дороге. Филипп ранен! Внутренний голос твердил ей: «Я знала это! Я знала, что должно было что-то случиться!»
Первый, кого она увидела, был Пегилея. Подскакав ближе, она крикнула:
