Они пели с закрытым ртом, и четырехголосный хор звучал над морем, отдаваясь эхом, словно ему откликались морские раковины. Это пение тянулось долго, бесконечно долго, возобновляясь вновь и вновь, как бы приливами бездонного отчаяния. Потом раздался одинокий голос, еще молодой и звучный, внятно выпевавший горькую жалобу.
Помню, матушка твердила:
Не упрямься понапрасну, Будь умней, сыночек милый, Своевольничать опасно.
Не послушал мать родную И попал зато в беду я:
Хоть не крал, не убивал, На галеры я попал…
Песня угасла. В наступившей тишине особенно сильно раздавались удары волн о корпус судна.
Послышался голос матроса:
– Какой-то огонь в пяти лье, в первой четверти круга по правому борту.
– Приготовиться к тревоге и к бою! Погасить большие фонари, оставить только запасные светильники. Четырех сторожевых на пост!
Де Вивонн схватил подзорную трубу и, пристально вглядевшись, перевел глаза на Лаброссардьера, который поспешил ответить:
– Мы подходим к мысу Корсики. Думается, это всего лишь лодка рыбаков, они ловят ночью тунца и посигналили другим лодкам о добыче. Задержать их и проверить?
– Нет. Корсика принадлежит Генуе, да и берберов на корсиканском побережье не бывает. Тамошние жители очень щепетильны, никого в свои воды не пускают. Это всем известно, и все суда, в том числе пираты и корсары, стараются к этому острову не подходить. Будем придерживаться того плана, который мы приняли перед отплытием: зайдем сейчас на остров Капрая, который принадлежит герцогу Тосканскому, нередко дающему пристанище турецким пиратам.
– Когда мы туда подойдем?
– На заре, если только погода раньше не испортится. Вслушайтесь-ка, что это такое?
Оба напрягли слух. С другой галеры доносился какой-то долгий вой, внезапно оборвавшийся.
Де Вивонн выругался.
– Эти псы мавры воют на луну!
Лаброссардьер, давно плававший на востоке и звавший арабские нравы, сказал:
– Они вопят от радости. Это победный вой.
– Радость? Победа? Что-то каторжники беспокойны сегодня ночью.
К ним подошел офицер с носовой вахты.
– Ваша светлость, старший на вахте решил подняться в гнездо на главной мачте. Он просит вас последить через подзорную трубу за тем местом, где виднелись вроде бы сигналы…
Де Вивонн опять поднес трубу к глазам, а Лаброссардьер взял свой двойной лорнет.
– Кажется, вахтенный прав. С хребта Рильяно на мысу Корсики подают сигналы, должно быть, группе рыбачьих лодок внизу.
– Наверное так, – сказал адмирал; в голосе его слышалось сомнение. Снова раздалось улюлюканье с той же галеры, видимо, «Дофины».
Опять появившийся на палубе Савари шепнул Анжелике:
– Ну, теперь мое мумие в безопасности. Я хорошенько обмотал флакон, а сверху надел соломенный колпак. Надеюсь, флакон не разобьется. А вы заметили, что мавры на «Дофинео чему-то радуются? Им просигналили огнями сверху.
Де Вивонн, услышав последние слова, схватил старика за широкие брыжи в стиле Людовика XIII.
– О чем просигналили?
– Не могу сказать, ваша светлость. Я не знаю условного кода этих сигналов.
– А почему вы думаете, что они обращены к маврам?
– Потому что это турецкие ракеты, ваша светлость. Вы заметили синие и красные огни? Мне это дело знакомо, потому что в Константинополе я служил у главного артиллерийского мастера, и он поручал мне изготовлять такие ракеты из пороха и солей разных металлов, которые дают разноцветные огни. Это китайский секрет, но теперь весь исламский мир им пользуется. Вот почему я решил, что только турки или арабы могут подавать такие сигналы арабам или туркам, а таких поблизости нет, кроме как в ваших галерах…
– Ваши соображения заходят слишком далеко, мэтр Савари, – недовольно прервал его герцог.
К галере подплыл каик, освещенный двумя фонарями, и Лаброссардьер приказал, чтобы их погасили. Голос из темноты прокричал:
– Ваша светлость, у нас на борту «Дофины» беспорядки. Мавры из третьей партии бунтуют, глядя на огни в горах.
– Это те мавры, которых мы захватили на фелуке с серебром?
– Да, ваша светлость.
– Так я и думал, – пробормотал адмирал сквозь зубы.
– Один из них все время вскакивает на скамью и что-то запевает.
