женщины моей веры оно неприемлемо, однако я готова последовать за вами, чтобы лично дать ответ вашему господину.
– Хозяин этого корабля не господин мне, – мягко ответил старик. – Он мой друг. Я спас его от смерти, потом он спас меня от смерти, и мы с ним заключили духовный союз.
– Надеюсь, вы не собираетесь принять это наглое предложение? – вмешался Габриэль Берн.
Желая успокоить его, Анжелика коснулась рукой его запястья.
– Позвольте мне пойти и наконец объясниться с этим человеком раз и навсегда. Раз он выбрал такое время, что ж, пусть будет так. Поверьте, я действительно не знаю, ни чего он хочет, ни каковы его намерения.
– Зато я знаю, – буркнул Берн.
– Не уверена. Он такой оригинал…
– Вы говорите о нем с такой снисходительной непринужденностью, словно давно с ним знакомы…
– Я и в самом деле достаточно хорошо его знаю, чтобы не бояться сейчас.., того, чего боитесь вы.
И чтобы слегка поддразнить его, она с коротким смешком добавила:
– Уверяю вас, мэтр Берн, я умею за себя постоять. Мне случалось давать отпор и более грозным противникам.
– Я страшусь не насилия с его стороны, – тихо промолвил Берн, – а слабости вашего сердца.
Анжелика не ответила. Этими последними словами они обменялись, оставшись в полной темноте и одиночестве, так как сопровождавший арабского врача матрос с фонарем уже удалялся, а за ним последовали Абд-эль-Мешрат, Маниго и Мерсело. Все четверо пассажиров снова собрались вместе только у люка, ведущего на нижнюю палубу.
Берн решился:
– Если вы отправитесь к нему, я пойду с вами.
– Думаю, что с вашей стороны это было бы большой ошибкой, – нервно сказала Анжелика. – Вы вызовете его гнев – и притом без всякой пользы.
– Госпожа Анжелика права, – вступил в разговор Мерсело. – Она уже не раз доказала, что в обиду себя не даст. И я тоже считаю, что ей надо объясниться с этим субъектом. Он взял нас на свое судно – что ж, прекрасно. Но затем он вдруг как в воду канул, после чего мы очутились в полярных широтах. И как прикажете все это понимать?
– Судя по тому, как арабский лекарь изложил его просьбу, у нас нет оснований полагать, что монсеньор Рескатор желает побеседовать с госпожой Анжеликой о широтах и долготах, – желчно заметил Берн.
– Ничего, она заставит его придерживаться этой темы, – с уверенностью сказал Маниго. – Вспомни, как в Ла-Рошели она делала, что хотела, с самим Барданем, представителем короля. Какого черта, Берн! Ну чего тебе бояться этого верзилы, у которого всех средств обольщения – одна кожаная маска? По-моему, такие штуки не очень-то привлекают дам, а?
– Я боюсь того, что у него под маской, – проговорил Берн сквозь сжатые зубы.
Ему хотелось попытаться силой помешать Анжелике исполнить приказ Рескатора. Его глубоко возмутило ее согласие принять приглашение, сформулированное столь непристойно. Но, вспомнив, что она опасается, как бы в браке он не стал ее приневоливать и ограничивать ее свободу, мэтр Берн поборол свою подозрительность и заставил себя проявить терпимость.
– Хорошо, идите. Но если через час вы не вернетесь, то в это дело вмешаюсь я.
Когда Анжелика поднималась по ступенькам трапа на ют, в мыслях у нее царил такой же хаос, как и на море. Подобно клокочущим вокруг корабля косматым пенистым валам, в ее душе бушевали самые противоречивые чувства. Она не смогла бы ясно их описать: гнев, тревога, радость, надежда то и дело уступали место страху, и тот вдруг начинал давить ей на плечи, словно свинцовый плащ.
Сейчас что-то произойдет! Что-то ужасное, сокрушительное, от чего ей уже вовек не оправиться…
Она подумала было, что ее привели в салон Рескатора, и только услышав, как сзади закрывается дверь, поняла, что это не так. Она была не в салоне, а в тесной каюте. С низкого потолка свисал фонарь, заключенный в две перекрещенные рамки, которые не давали ему раскачиваться.
В каюте никого не было. Оглядев ее внимательнее, Анжелика решила, что несмотря на свою тесноту и низкий потолок, она, по-видимому, сообщается с апартаментами капитана, поскольку в ее противоположном конце виднелось высокое окно, точно такое же, как в кормовой надстройке. За закрывающей стены драпировкой Анжелика обнаружила дверь. Это подтвердило ее догадку, что каюта соединена с салоном, в котором ее принимал Рескатор. Чтобы вполне в этом удостовериться, молодая женщина повернула дверную ручку, однако дверь не открылась. Она была заперта на ключ.
Пожав плечами, со смешанным чувством раздражения и фаталисткой покорности судьбе Анжелика отошла от двери и села на диван, занимавший почти всю каюту. Скорее всего, эта маленькая каюта служит Рескатору спальней. Наверное, именно здесь он и прятался, когда в тот вечер, после отплытия из Ла- Рошели, она пришла в себя на восточном диване в его салоне и почувствовала, что за ней кто-то наблюдает.
Заставить ее прийти сегодня вечером в эту каюту было с его стороны довольно-таки бесцеремонно. Ну ничего, она сумеет поставить его на место. Анжелика ждала, понемногу теряя терпение. Потом, решив, что это наконец становится несносным и что Рескатор над нею просто издевается, встала, чтобы уйти.
Она была неприятно удивлена, обнаружив, что дверь, через которую ее ввели сюда, также заперта. Это всколыхнуло в ней невыносимое воспоминание о том, как в такой же запертой каюте ее бил и насиловал другой пират, маркиз д'Эскренвиль, и она принялась колотить по деревянной створке, громко зовя на помощь. Но ее голос тонул в свисте ветра и грохоте моря. После того, как розовые отблески на небе погасли и снова наступила темнота, волны сделались много выше и яростнее.
Неужели начнется буря, которую предсказал Ле Галль?
