стороны, чтобы они не заметили вашего появления. Вы сможете тогда застать их в объятиях друг друга».
Дрожь прошла по телу Анжелики. Безотчетный ужас, не паз овладевавший ею в последние дни, вновь охватил ее, сковал холодом все тело.
– Но кто… кто мог написать такое?.. – прошептала она. – Откуда у вас эта записка?
– Я получил ее от матроса из экипажа Ванерека, но он служил лишь посредником. Вместе с ним я попытался найти субъекта, который велел ему вручить мне это письмо, но тщетно. Так «они» действуют. «Они» используют момент, чтобы раствориться среди нас, когда экипажи высаживаются на берег и в порту возникает сутолока; «они» делают свое дело, а затем исчезают, как призраки.
– Кто это – «они»? Пейрак был явно озабочен.
– В Заливе есть чужие, – произнес наконец граф, – они шныряют повсюду и – я имел возможность убедиться в этом – проявляют чрезмерный интерес к нам.
– Французы, англичане?
– Сие мне неведомо. Скорее французы, но на их кораблях нет никаких флагов; цель их – посеять беспорядок среди нас.
– Не из их ли числа тот бледный человек, который сообщил мне, что вы требуете меня на остров?
– По-видимому. А также человек, который по дороге в Хоуснок передал мне ложное известие, что вы спасены и плывете на «Ларошельце» к Голдсборо…
Граф поведал жене, что, не волнуясь более после этой встречи за ее судьбу, он решил следовать за Сен-Кастином до Пантагуета, по дороге в Голдсборо, вознаградив человека, предупредившего его.
– Я дал ему несколько жемчужин.
– Но… Кем же все-таки «они» могут быть? Кто их посылает?
– Узнать это пока невозможно. Ясно лишь одно – «они» были хорошо осведомлены о наших делах и поступках; «они» не отступают ни перед чем, ибо в кругу моряков передавать ложные вести считается низостью более постыдной, чем прямое преступление. Даже среди врагов у людей моря существует солидарность, преступить которую могут себе позволить только омерзительные существа или откровенные бандиты. Похоже, те, о ком мы говорим, принадлежат к наихудшей породе.
– Так, значит» я была права, – выдохнула она, – опасаясь неведомой… дьявольской затеи, начавшей свое шествие – Итак, я увидел вас на острове с Золотой Бородой. Но тут вмешались обстоятельства, неизвестные нашим врагам, нечто такое, чего они не могли знать и что меняло все: Золотая Борода – это Колен. Колен Патюрель, Король рабов из Микнеса, являющийся мне почти другом, по крайней мере, человек, которого я весьма почитал, ибо репутация его в Средиземноморье велика. Да, это многое меняло для меня. Колен! То, что вы одарили этого человека своей… скажем, дружбой… не было бесчестьем… Но я должен был удостовериться, что это действительно Золотая Борода. Я отослал Жана за подкреплением, приказав ему возвращаться по фарватеру, только во время отлива.
– А сами остались.
– Остался.
– Вы хотели знать, что я такое? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.
– И я узнал.
– Вы не боялись сделать горькие открытия?
– Они оказались замечательными и укрепили мое сердце.
– Вы, как всегда, любитель безумных пари!
– Дело не только в этом. В решении остаться на острове и спрятаться там до возвращения моих людей крылось не только желание узнать побольше о моей супруге, этой прекрасной незнакомке. Конечно, раз представилась такая возможность, муж может многое узнать о красивой женщине, беседующей с мужчиной, который когда-то был ей небезразличен и который, она это знает, еще любит ее. Но одно лишь любопытство не могло бы подвигнуть меня на столь мучительное испытание, если бы сама ситуация к тому не вынудила. А она была щекотлива, или, скажем так – деликатна – по многим соображениям. Посудите же сами, сердце мое, если бы я предстал перед вами в одиночку в качестве оскорбленного супруга, неужели Колен легко дал бы себя убедить в моих мирных намерениях? А сам он, в качестве пирата, приговоренного быть повешенным быстро и высоко, вряд ли позволил бы хозяину Голдсборо легко себя запугать. Вы обвиняете меня в том, что я слишком легко принимаю самые сумасшедшие вызовы, но мысль сойтись с ним в поединке на этом берегу, имея в качестве свидетелей лишь вас и тюленей, с единственно возможным исходом – смертью его или же моей – не показалась мне здоровой и благодетельной для кого бы то ни было. Ваш Колен никогда не обладал репутацией человека с легким характером. Спросите о том у Мулая Исмаила, говорившего о нем уважительно и почти со страхом, а ведь то был всего лишь безоружный раб во власти непреклонного и жестокого султана.
– Однако же вам удалось убедить его поступить к вам на службу, удалось подчинить его вашей магической власти.
– Потому что его привели ко мне в цепях, под конвоем, четверо вооруженных людей. На острове Старого корабля все обстояло иначе.
Сообразуясь со всеми этими обстоятельствами, я видел один лишь выход: оставаться невидимым свидетелем вашей встречи. Впрочем, встречи случайной, невольной, как я смог убедиться позже. И здесь наши недруги тоже делали выигрышный ход, собирая нас троих на острове. Все было подготовлено для того, чтобы мы сами довершили собственную гибель. Единственное, чем можно было парировать такую дьявольскую комбинацию ударов – это противопоставить им поведение обратное тому, которое от нас ожидали. Слава Богу, нам всем хватило нравственной силы, мы устояли.
– Дьявольская! – повторила Анжелика поразившее ее слово.
– Не пугайтесь. Я сумею расстроить их замыслы и, кто бы они ни были, устраню их. Пока мы не подозревали об их присутствии, мы попадали в ловушки, и первою их жертвой стали, по-видимому, вы, в Хоусноке и в Брансуик Фолсе, где вы чуть было не потеряли свободу, а может быть, и жизнь. Входило ли нападение абенаков на английскую деревню, имевшее целью взять вас в плен, в их тайные планы?.. Не
