— Я был слишком глуп. Даже гугеноты, которых я хотел примирить самих с собой и вел их по дороге повиновения Богу и королю, гугеноты, которых я убеждал в своей дружбе и преданности, они презирали меня… Вы помните Манигола?
Она покачала головой.
— Я был покорен красотой и любезными манерами его старшей дочери, Женни. Сегодня я понимаю, что мое предложение о браке возмутило их: грязный папист просит руки их дочери. Они поторопились выдать ее за Жозефа Гаррета, простачка, но подходящего им по религиозным соображениям…
Анжелика не решилась рассказать ему, что чета Маниголов давно эмигрировала в Голдсборо, сейчас они гораздо менее фанатичны в религии; а что касается бедной Женни Манигол, то она исчезла навсегда в чащах американского леса, ее похитили индейцы, занимавшиеся грабежами.
Мысли Барданя все еще были в Ла Рошели.
— И именно тогда вы появились, обманщица и плутовка.
— Вы ошибались, я уже говорила вам. Для вас я родилась в тот день, когда вы впервые увидели меня. Я шла по мостовой Ла Рошель с корзинкой белья в одной руке и маленькой дочуркой — в другой. А мое будущее целиком зависело от вашей доброй воли. Разве не так?
— Вы правы, моя очаровательная служанка. Признаю, я был ужасным эгоистом. Вы так стремительно вошли в мою жизнь, я никого не видел, кроме вас, никто другой не существовал для меня. Мне и в голову не приходило поговорить о вами о вашем прошлом.
— Слава Богу, что вы не расспрашивали меня об этом… Если бы вы это сделали, я бы погибла.
— Я защитил бы вас, — слабо возразил он.
— Нет! Только не тогда… Вы бы ужаснулись, узнав о моих преступлениях, и выдали меня полиции.
Он покачал головой.
— Нет! Ужаснулся? Может быть! Но выдать вас! Никогда!
— За вас это сделал бы Бомье. Он рыскал повсюду, как крыса. У него уже были кое-какие подозрения. Он вызвал из Парижа Франсуа Дегре, думая, что тот признает во мне мятежницу из Пуату.
Она почувствовала, что он задрожал при упоминании о Дегре, и добавила:
— А вы?.. Ведь Бомье вовремя удалил вас, зная, что вы можете отнять у него его добычу.
Чтобы успокоить его, она нежно погладила его по бедру.
— Вот видите! И хорошо, что я солгала!
Ее ласка вновь пробудила в нем неистовое желание, и, опрокинув ее на подушки, он сжал ее в объятиях и обладал ею с безутешной яростью.
Когда она уходила от него, она попросила какое-нибудь оружие. Она и так достаточно пренебрегала советами, была чересчур неосторожна. Вполне возможно, что ее самые злейшие враги погибли вчера вечером, но она не хотела больше рисковать… Он предложил проводить ее, но она отказалась.
Уже рассвело, и она не хотела, чтобы их видели вместе в столь ранний час. Он приготовил для нее пистолет и запас пуль и пороха. Она стояла перед ним в своем зеленом платье н накидке, которую вычистил лакей. Она посмотрела на него.
— Итак? Вы утешились?
— Вашим отсутствием? Никогда. Горечью? Возможно… Когда-нибудь!
— В добрый час! Я нахожу, мой дорогой друг, что вы полны жизни.
Он с грустью покачал головой.
— Нет! Увы, когда вы говорите об этом, мне трудно поверить, что это я… Вы внесли в мою жизнь опьяняющий праздник с примесью страданий и боли. Возможно, я был рожден именно для этого! Не знаю. Но я ничего не хочу повернуть вспять. И жизнь продолжается! Какая мука!
— Прежде всего, вам предстоит пересечь океан и вернуться во Францию.
— Ах, да! Морское путешествие… Ужасная вещь! Вот уж прекрасное средство от любовных страданий. А потом еще борьба с Версалем…
— Вы все видите в черном цвете… Король уже проявил к нам обоим милосердие, и ему не в чем вас упрекнуть.
— Вы заблуждаетесь… Мое положение никак не зависит от того, помилует вас король или осудит. Он может поздравить себя с тем, что приблизит вас к собственной персоне, либо с тем, что обрушит на вас свой обвинительный скипетр и докажет всему миру, какой ценой вы заплатили за мятеж; какими бы ни были решения короля, я в этой истории останусь лишь посмешищем, которого обвели вокруг пальца, выставив напоказ его некомпетентность. При встрече с королем мне остается лишь склонить голову и принять на себя весь королевский сарказм. По части бичевания нашему государю нет равных.
— Хорошо! Но чтобы поддержать вас в столь трудный момент вашей жизни, я хочу напомнить вам об одном из ваших преимуществ перед ним. Несмотря на его язвительность и пренебрежение к вам, Никола, помните, что король лелеял ту же мечту, что и вы, но в этом случае вы выиграли, вы получили то, что не досталось ему…
— Для меня это будет огромным утешением, — сказал Бардань.
Он поднял голову, его глаза блестели.
— Быть может, как король, он будет внушать мне величественное поклонение, но как мужчина — только жалость
— Вот это прекрасная мысль! В свою очередь, я могу поздравить себя с тем, что воспоминание о нашей встрече прибавит вам достоинства и хладнокровия, когда вы предстанете перед королем.
— Но удастся ли мне избежать Бастилии? — вздохнул он. — Мне бы хотелось только одного: вернуться в мое имение.
— Уверяю вас, ваши мечты исполнятся. И я покидаю вас, завидуя, что однажды вы прибудете в свою деревню и проведете там чудесные дни в окружении приятных людей и божественной природы. Это будут счастливейшие часы вашей жизни.
Она обняла его за шею.
— Прощайте, мой храбрый Святой Михаил!
— Почему Святой Михаил?
Но ответ ему уже был не нужен. Что бы она ни говорила, теперь он переходил в другой мир, мир, где они уже никогда не встретятся. Его будущее, какими бы яркими красками он ни описывал его, вдруг предстало перед ним тусклым пятном. Он должен был расстаться с ней! Он должен…
Он держал лицо Анжелики в своих ладонях и взглядом целовал ее лоб, глаза, влажные губы, чуть распухшие после его яростных поцелуев. Никогда он не сможет расстаться с ней! Никогда! Но это нужно сделать!
Когда он заговорил, в его голосе перемешивались нежность и безграничная грусть:
— Сердце мое! Любовь моя! Прощай! Вы уносите с собой мою душу!
Анжелика поднималась по долине Абрахама. В том месте, где вчера ее ждала смерть, она остановилась. Было раннее утро, и воздух, необычайно свежий, чуть попахивал дымком. Полоски снега явно уменьшились, если день будет теплым и ясным, то они и вовсе исчезнут. Земля была более утоптанной бесконечными хождениями. Анжелика разглядывала эти следы прошлой битвы, и внезапно на нее снизошло чувство глубокой благодарности Господу, что он отвел от нее беду. Никогда еще смерть не была так близко от нее, но вот она жива, а ее враги мертвы.
Она продолжила свой путь, храня в своей душе, как самое дорогое сокровище, это прекрасное слово: жизнь. Жизнь, этот бесценный дар, который у вас могут отнять в любую минуту, но она еще обладала им, она несла его в своем счастливом гибком теле. Утро позолотилось лучами восходящего солнца. На горизонте легкие белые облака выстраивались в цепочку над розовато-медным озером, а из долин поднимался туман, оставляя на земле россыпи росы. Было ясно и свежо.
Анжелика направилась к городу. Из-за деревьев показался какой-то человек и вышел на тропинку, поджидая ее. Рукой она нащупала рукоятку оружия, которое дал ей Бардань. Любой прохожий внушал ей подозрение здесь, в долине Абрахама. Но, приглядевшись, она узнала молодого Анн-Франсуа де Кастель- Моржа и, успокоившись, пошла ему навстречу.
У молодого человека был хмурый вид. Она окликнула его и улыбнулась, но это нисколько не развеселило его. Она увидела, что он необычайно бледен, казалось, что он во власти жестоких переживаний, которые не дают ему говорить.
