Но юноша был рассеян. Сегодня произошло так много событий. Ромэн, опытный траппер, воинственный фанатик. всегда готовый следовать за отцом д'Оржевалем в его карательных экспедициях, испытывал беспокойство при мысли о встрече с мсье и мадам де Пейрак. Он был рад, что все закончилось так удачно и для него, и для всех остальных.
Когда в городе распространился слух о «веренице лодок», виденных над Квебеком, дело приезжих из Мэна казалось проигранным. Население было объято страхом Паника быстро распространялась по городу. Женщины впали в неистовство. Они превратились в покорные орудия в руках священников, и отец д'Оржеваль, казалось, победил. И вдруг он исчез.
И тут же злая лихорадка утихла как по волшебству.
И вот теперь Три-Пальца с Трех-Рек — таково было прозвище Ромэна де Лобиньера из-за его увечья и оттого, что его поместье находилось недалеко от города Трех Рек — мучился от бесконечных вопросов.
«Где он? Что с ним стало? Какая сила могла заставить иезуита покинуть город в самый ответственный момент, в тот самый момент, когда город был готов следовать за ним и оказать „захватчикам“ ожесточенное сопротивление? Господни Кастель-Моржа повторял, что его пороховые склады полны и орудия готовы. Уже начали рыть траншеи и строить оградительные бастионы.
«Он исчез… Может быть, его похитили? Убили? Куда он ушел? В каком направлении? Скрыться перед боем — это так не похоже на него!.. Или, может быть, он готовит месть?»
Однако среди трапперов прошел слух, что иезуит вернулся в миссии ирокезов.
Если это так, тогда это настоящее безумие!
Господин де Лобиньер смотрит на свои руки с отрубленными и сожженными пальцами. Большой палец превратился в пепел в индейской трубке. Указательный был медленно перепилен зазубренным осколком ракушки. При этом дикари еще не считали его своим худшим врагом.
Если отец д'Оржеваль вернулся к ирокезам, он погиб. Они замучают его самыми страшными пытками.
Удобно устроившись в глубоком кресле, соединив кончики пальцев в перчатках, господин Гобер де ла Меллуаз спрашивал себя под убаюкивающие звуки приятной музыки, что он должен думать о событиях сегодняшнего дня.
Не будучи беззаветно преданным иезуитам, он тем не менее не мог не сожалеть об их поражении. Вторжение в город этих дерзких французов не пошатнет ли моральное и экономическое равновесие, и без того уже непрочное в этом городе? Об этих авантюристах, находящихся, без сомнения, вне закона, ходят разные слухи, и надо бы эти слухи проверить.
Господин де ла Меллуаз набожен. Он принадлежит к братству «Святой Девы» и к братству «Святого Семейства», и на него сильно повлияло то, что раньше он был членом общества «Святого Причастия».
Итак, он считает, что господин де Фронтенак в данном случае превысил свои политические полномочия и что он слишком легко переложил тяжкий груз ответственности на плечи своей администрации.
Господин де ла Меллуаз дает себе обещание выяснить многое. Так, например, что делать с этими «дочерями короля», чья благодетельница исчезла, как говорят, утонула. Но чутье, выработанное у него за долгие годы шпионской деятельности во славу добродетели, практикуемой среди членов общества «Святого Причастия», подсказывает ему, что за всем этим скрывается какая-то тайна. Он горько сожалеет о том, что госпожа де Модрибур не прибыла в Квебек, так как ему очень рекомендовали ее в посланиях из Парижа, о ней говорили, что она очень богата, и он принял участие в подготовке к ее приему в Квебеке.
Эта дама должна была стать весьма ценным членом общества. В замке Монтиньи, расположенном на северном склоне холма Святой Женевьевы, все лето работали плотники и кровельщики, обойщики мебели.
И вот богатая благодетельница не приезжает, и, будто по иронии, туда помещают господина де Пейрака.
Такой оборот событий не нравится господину Гоберу, и он принимает решение быть очень бдительным, так как добро должно восторжествовать.
Привычным жестом он разглаживает перчатки на своих холеных руках. Это перчатки сиреневого цвета, пахнущие фиалками. Они плотно обтягивают пальцы и ладонь.
Перчатки — это особое пристрастие господина Гобера. У него их множество, и все разного оттенка и с различным ароматом. Индеец-эскимос из «Красного плута» выделывает для него птичью кожу, галантерейщик с улицы Святой Анны шьет из нее перчатки, а двое его пленных англичан, похищенных у гуронов и знающих секреты красильного мастерства, окрашивают. Одну такую пару, самого красивого красного цвета, он подарил господину Мартену д'Аржантейлю после того, как узнал, что этот блестящий дворянин играл в лапту с самим королем. По своему качеству его перчатки могут сравниться с шелковыми, но они лучше защищают.
…Ощипав птицу, осторожно сняв кожу, эскимос хватает то, что от нее осталось, и жует клюв, кости и лапки своими острыми зубами. Ведь, кажется, «эскимос» — означает «питающийся сырым мясом»?..
Несмотря на то, что уже поздняя ночь, в гостиной продолжают играть в карты и кости, толкать бильярдные шары. Благодаря музыкантам и их ритурнелям можно не разговаривать. Курят свернутые листья табака, щедро розданные господином де Пейраком. Эти «сигары», как их называют, имеют вкус табака из Новой Англии — то есть вкус запретного плода.
Пользуясь тем, что скрипачи настраивают свои инструменты, господин де Мэгри говорит, качая головой:
— Все же их табак лучше нашего…
— Не должны ли мы считать его товаром, импортируемым из-за границы? — осведомляется прокурор Ноэль Тардье де ла Водьер.
Бросают украдкой взгляд на господина ле Башуа, но так как тот занят лишь своей партией и курит с явным наслаждением инкриминируемый табак, успокаиваются.
Несколько позже господин Гобер де ла Меллуаз говорит:
— Присутствие этих авантюристов, многие из которых без совести и чести, вызовет волнение среди наших жителей, которые и так достаточно беспокойные по своей природе. Достаточно лишь финансовой проблемы. Как мы будем оплачивать их расходы? Наш и без того непрочный бюджет окончательно пошатнется…
Ле Башуа отвечает, не отрываясь от своего шара:
— Не волнуйтесь… Базиль все устроит.
В доме господина Базиля граф д'Урвиль сидит напротив самого хозяина — одного из самых богатых коммерсантов Квебека. Здесь тоже курят «сигары» из Вирджинии, что не мешает господину Базилю активно работать. Он заканчивает взвешивать на маленьких весах жетоны из чистого серебра, которые его приказчик складывает затем в кожаный кошелек.
— Вы можете заверить господина де Пейрака, что с хождением этих монет не возникнет никаких затруднений. Я служу вам гарантом. Кроме того, с завтрашнего утра я вручу вам определенное количество билетов с моей подписью, которыми вы сможете расплачиваться с различными лицами или предприятиями города. Как только они будут парафированы, мой приказчик вам их передаст.
Господин д'Урвиль встает и благодарит от имени господина де Пейрака.
Из вежливости он не показывает своего удивления. Но никогда еще ему не приходилось видеть столь непохожих хозяина и приказчика. Насколько у хозяина внешность респектабельного буржуа, настолько его приказчик — худой, бледный, с быстрым, настороженным взглядом, производит впечатление человека с постоянно пустым желудком, существующего лишь воровством. Конечно же, это не так. У него вполне прочное положение в доме влиятельного господина Базиля, который, представляя своего приказчика, сказал:
— Поль-ле-Фоль или Поль-ле-Фолле… Как вам будет угодно.
В самом деле, в его внешности есть что-то, что напоминает Пьерро из итальянских комедий. Он может казаться то забавным, то мрачным, зловещим. А впрочем, он быстр, понятлив, с умом столь же гибким, как и тело. Он ведет себя настолько свободно, что не удивляет то, что он иногда обращается на «ты» к своему хозяину.
Положив руку на эфес шпаги, граф д'Урвиль раскланивается и уходит.
Как только он выходит, приказчик открывает окно, и холодный воздух тотчас же наполняет комнату,
