ситуацию более трезвым взглядом, не столь трагично. Ей удалось добиться от него признания, что Себастьян д'Оржеваль всегда публично выражал недоверие к женщинам, а под внешним проявлением почитания и даже иногда очарованности скрывалась непримиримая вражда.
– Он был так несчастен, – вздохнул Ломенье. – У него не было матери и, по его словам, он провел детство среди ужасных созданий женского пола, грубых, умалишенных, похотливых и даже не чуждых колдовства. Не доверяясь Женщине, он уже не верил в Красоту, и более того в Любовь…
– Три эти понятия, которые он люто ненавидел.
Слово «ненависть» казалось шокировало Ломенье, но он сдержался, не осмелившись протестовать.
В тот вечер они шли по направлению к Сагенэ после вечерней службы, которая собрала в церкви Девы Марии утомленных землепашцев и индейцев, только что прибывших из Верхнего Сагенэ с грузом мехов для продажи.
Завтра граф де Ломенье продолжит путь в Квебек, тогда как корабль с командой из Голдсборо, собрав на борту экипаж, поднимет парус и продолжит путь по реке-морю Сен-Лоран до самого залива с тем же названием.
Они обменивались словами не столько для того, чтобы убедить друг друга, сколько чтобы разделить чувства беспокойства и грусти.
– Вы – светлое создание, – повторял Граф де Ломенье, – вы не можете понять этого человека.
– Но вы тоже, Клод, вы тоже дитя света. И вот поэтому-то, я думаю, он вас и любил, он, угрюмый юноша из Дофинэ, он нуждался в вас, вы освещали его жизнь. Он заманил вас в Канаду ради этого. Так не дайте же себя увлечь в мрачные глубины его гробницы.
– Как вы узнали, что он из Дофинэ? – спросил удивленный Ломенье.
– Мне… мне кто-то сказал… я думаю.
Но она знала, что ей известно гораздо больше о детстве Себастьяна д'Оржеваль, и даже больше, чем известно самому Ломенье. А он смотрел на нее с беспокойством и восхищением, словно его снова охватывал страх, о котором предупреждал д'Оржеваль; иногда ему казалось, что она действительно обладает сатанинской способностью предвидения и маккиавелической ловкостью.
– Как бы то ни было, – продолжал он, – можно сказать, что с вашим появлением между нами умерло что-то, что нас связывало с самой юности и помогало нам до того момента жить и направлять наши стопы на пути покорения народов и Божьего промысла.
Оказавшись в Виль-Мери и узнав о его гибели, я осознал свое горе. Я потерял все. Вы покинули меня, и так как женщина, вошедшая в мое сердце была супругой другого, было бесполезно ее у него оспаривать. И он тоже меня оставил, мой брат, которого я предал; он погиб вдали от меня, а я ничего не сделал, чтобы его защитить. Заступаясь за вас я ранил его. Я даже не пытался объясниться с ним. Я не мог рассказать ему о том, чем вам обязан.
И даже сегодня я чувствую себя виновным, потому что готов на все, чтобы получить от вас лишь одну улыбку, дружеский жест, подобный тому, который я помню, это было недавно, вечером. Я не жду большего, уверяю вас, и это абсурдно.
– Абсурдно!.. Почему? Абсурдно то, что вы считаете себя виновным в такой ничтожной вещи… Дружеские жесты согревают сердце. Нам очень приятно осознавать себя окруженными симпатией и не правда ли, что нас ранит чья-то антипатия? Разьве мы имеем право только на неприятности в отношениях с себе подобными? В вашем страхе перед человеческим чувствами кроются гораздо худшие вещи, чем у пуритан и кальвинистов или реформаторов, на которых вы так ополчились.
– Плоть… – начал Ломенье.
Но Анжелика рассмеялась и воскликнула: «Хватит! Хватит поучений!.. Плоть… Это прекрасно. Слава Богу, что мы состоим из плоти».
И схватив его за руку, она подвела его почти к самому краю парапета.
– А теперь смотрите!..
– На что же?
Скала отвесно наклонилась над водой, открывая для обозрения устье Сагенэ. Вверх по течению отливом на широкую песчанную косу вынесло целую флотилию каноэ. Небо было окрашено в золотисто-лимонный цвет и поверхность реки блистала, как китайское озеро.
– Разве красота этого горизонта не волнует вас, священнослужителя? Но подождите немного. Я чувствую, что они уже здесь.
– Кто они?
– Подождите…
В тот же момент они увидели силуэт, скользивший под водой и исчезающий в глубине; потом появились другие в гармоническом танце, похожем на сон. Вот вырос фонтан, нет, целый купол брызг, возникший из глубин моря и обрушившийся на громадный хвост, который с чудовищной силой вырвался и будто бы устремился к солнцу, украшенный парой плавников в форме крыльев.
– Киты!
Зрелище было редкостным. Киты не показывались здесь вот уже полвека. Но случалось, что самки приплывали в ледяные глубины Сагенэ, чтобы произвести на свет малышей, вскормить их в мире и в соседстве с себе подобными.
Анжелика пообещала себе, что однажды она вернется сюда с близнецами, когда они подрастут.
5
В первый же вечер Жоффрей де Пейрак оставил обед для гостей в кабинете-салоне «Радуги», его охотно и с благодарностью приняли и Реколле, и отважный моряк Сен-Лорана месье Топен, и его сыновья. Все они были изнурены тяжелым днем, почти полностью занятым путешествием по воде, где всеобщей
