Лучше бы он этого не делал!
— Я хочу знать, — сказала Кэрри и сама подалась к нему, опасно сократив дистанцию, — что с тобой случилось в Тамане?
— Мы играем в «Правду или расплату»?
— Ну, пусть так.
— В таком случае тебе тоже придется ответить на один мой вопрос.
— Ладно, спрашивай, — разрешила Кэрри.
— Я могу спросить все, что угодно?
В голове у Кэрри слегка шумело. Теперь Мэтт был так близко, что она чувствовала его дыхание на своей шее.
— Абсолютно все.
— Хорошо. Ты все еще любишь Хью?
У нее упало сердце: вопрос был действительно трудный. Мэтт слегка подался назад, но он наверняка заметил, как она судорожно сглотнула, пытаясь сохранить спокойствие.
— Браво! — Она взмахнула своим стаканом и подмигнула. — Это удар ниже пояса. Впрочем, у тебя такая работа — задавать неприятные вопросы.
— Да, но мы, кажется, договорились, что можно задавать любые вопросы.
Она вздохнула.
— Люблю ли я Хью? Сама не знаю. Я до сих пор его вспоминаю. До сих пор испытываю… острую боль, размышляя о его измене. Временами я его ненавижу. Вся беда в том, что я слишком много думаю об этом мерзавце.
Мэтт хмуро покачал головой.
— Прости, но тебе придется быть поконкретней. Что значит «слишком много»? Например, сегодня ты о нем думала?
— Утром на пляже я гадала, что он сейчас делает. И что делает она.
— Ты имеешь в виду Фенеллу?
— Да, Фенеллу. — Ей удалось произнести это имя, не сбившись с дыхания — что ж, это уже прогресс. — Я несколько раз на протяжении этой поездки думала о нем… и о Фенелле…
— Это не слишком обнадеживает, должен тебе сказать.
— Да, но ты не выслушал меня до конца. Возможно, все не так плохо, как ты думаешь.
— Почему? — спросил Мэтт.
— Потому что я не думала о нем сегодня вечером, когда мы смотрели спектакль. Ни единой секунды. Вообще, если бы ты не спросил, я бы, наверное, о нем и не вспомнила.
— Но ты так и не ответила на мой вопрос.
— Мы играем в «Правду или расплату», и мне хочется быть честной, а если говорить честно, то я не знаю.
Она была с ним предельно искренней, но Мэтт не собирался так легко отступать.
— А если бы он сейчас вошел сюда, ты бы приняла его? — спросил он.
— Ни за что.
Он вскинул брови.
— Ну ладно, если уж быть совсем точной, то я не думаю, что приняла бы его. Такой ответ тебя устраивает? Это самое большее, что я могу сказать на данный момент. Ну вот, я выполнила условия нашего соглашения. Теперь твоя очередь.
— Я трепещу от страха, — заявил он, хотя его руки были абсолютно тверды — никакой дрожи не наблюдалось.
— Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. Что случилось в Тамане? Почему ты вернулся домой? Ты же хотел опять ехать туда, почему же сейчас ты здесь?
— Я не хотел ехать домой. Меня заставили. Насильно отправили в отпуск на четыре месяца.
— Вот как? Роберт сказал, что ты совершил что-то героическое. Почему же за это тебя отправили домой?
— Мой брат — законченный кретин.
— Я уверена, что он тебя любит. Ну же, говори. Я честно ответила на твой вопрос. Теперь тебе придется ответить на мой.
Мэтт опять поднял брови.
— Ну что ж, раз ты так настаиваешь…
Она пнула его ногой под столом.
— Ой!
— Даже не пытайся отвертеться, Мэтт.
Он внимательно смотрел на нее, потирая колено. Она видела по глазам, что Мэтту отчаянно хочется избежать этого разговора. На мгновение ей показалось, что он сейчас встанет и уйдет, но потом Мэтт выпрямился и взъерошил волосы руками.
— Хорошо, я отвечу. Меня отправили домой из-за аварии. Хотя я бы назвал это не аварией, а дурацким недоразумением. Но именно поэтому я сейчас здесь.
— Когда это случилось? — спросила Кэрри.
— Примерно за месяц до свадьбы Хью. Я уже отказался от приглашения. Я же не знал, что буду в это время в Англии. Как видишь, тебе не повезло.
Он взглянул на нее и хотел засмеяться, но она скрестила руки на груди и сказала:
— Продолжай.
Глава 27
Мэтт покручивал в руке стакан. Ему очень хотелось выпить водки. И выкурить сигарету. А еще ему хотелось избавиться от этих желаний.
— Мы возвращались из одной деревни, и наш джип налетел на какое-то препятствие — пень или бревно. Я точно не знаю, что произошло. Помню только, что мы съехали с дороги, если это вообще можно назвать дорогой. Был сильный удар…
Потом скрежет или крик. Мэтт так и не понял, кто это кричал — птицы или люди. Потом приехали коллеги из медицинского центра и сказали, что Мэтт потерял сознание. Может быть. Он и сам толком не понял. В тот момент, когда джип столкнулся с деревом, Мэтт сломал себе нос — наверное, ударился им о ветровое стекло, потому что там осталась кровь.
Чего ему не забыть никогда, так это запаха бензина. Мэтта вырвало. Потом он понял, что надо выбираться из машины. Невероятно мощный инстинкт призывал бежать, и немедленно. Сердце колотилось под ребрами, буквально выпрыгивая из груди. Мэтт с усилием открыл дверцу джипа и тут же ощутил резкий запах топлива.
Возгорание могло произойти в любую минуту. Мэтт упал на землю. У него кружилась голова, но он сознавал, что надо как можно быстрее отойти от машины.
Он вполне мог убежать, но тут услышал стон, раздавшийся совсем рядом, и понял, что не может уйти: его коллега Эйдан был еще в джипе.
— Я не знал, что делать, — сказал Мэтт. — Понимаешь, положение у меня… вернее, у Эйдана, было безвыходным. О Господи…
Он опять взъерошил волосы руками и почувствовал, как вспотели ладони. Сердце его колотилось. В душе опять всколыхнулась боль, когда он вспомнил этот мучительный момент: решение надо было принять в считанные секунды.
— Мэтт?
Услышав оклик Кэрри, Мэтт заставил себя говорить дальше:
— Я понял, что у него, скорее всего, поврежден позвоночник, и трогать его нельзя. Если я попытаюсь тащить, то Эйдана парализует, но у меня не было выбора: либо достать его, либо оставить в горящей
