кухне на плите шипела сковорода с яйцами и беконом, а Ровена разливала по двум стаканам какую-то жидкость неопределенного цвета — что-то среднее между красновато-коричневым и бурым.
— Это «смузи», — объявила подруга. — Ягоды асаи, пырей и гранат. Очень полезный напиток.
Кэрри стояла, прислонившись к дверному косяку, и терла глаза.
— Но ты выкуриваешь по пачке в день, Ровена, — сказала она, с отвращением разглядывая «смузи».
— Этот коктейль восстановит баланс в организме. В нем полно антиоксидантов, которые уничтожат мои свободные радикалы. — Она с улыбкой протянула стакан Кэрри: — На, держи. Закрой глаза и попробуй.
Не желая огорчать хозяйку, Кэрри сделала глоток, надеясь, что ее не вырвет. Она плохо спала — лежала в постели и думала, хватит ли ей смелости приехать на ферму к Хью, чтобы разобраться в их запутанной финансовой ситуации.
— Черт возьми! — воскликнула Кэрри, захлебнувшись коктейлем.
— Правда, вкусно? — с гордостью спросила Ровена.
— Ты добавила сюда «Джек Дэниелс»?
— Я подумала, так легче пойдет.
— В половине десятого утра?
— Ну да. А что, есть возражения?
Кэрри глотнула еще, на этот раз ей даже понравилось больше.
— Нет. Очень вкусно. Такой коктейль надо продавать в аптеках.
Ровена схватила свой стакан и довольно усмехнулась.
— Это первая часть твоей терапии, — провозгласила она.
— Какой же будет вторая? — подозрительно осведомилась Кэрри, подумав, что «смузи» гораздо слаще и приятнее некоторых лекарств.
Но Ровена с улыбкой сказала:
— Мы возьмем Хейли и займемся шопингом, а потом поедем на ленч в «Терф». Недсон поведет машину, так что мы сможем выпить, а ты, моя девочка, будешь по полной программе наслаждаться жизнью!
Глава 4
В двадцати милях от Пакли, в центре Оксфорда, Мэтт лежал в странной кровати в странной комнате. Рядом с ним тихо похрапывала бухгалтер Наташа Редмонт, которую Мэтт знал еще с приготовительного колледжа: они вместе учились в школе-интернате. Вчера вечером он столкнулся с ней в одном из центральных городских пабов.
Вернувшись домой из Тамана, он распаковал вещи, принял душ и отправился перекусить в паб «Ягненок и флаг». Сел за столик на открытой веранде с пинтой пива и сделал вид, что читает биографию Нелсона Манделы, не желая ни с кем вступать в разговоры. Однако для Наташи он сделал исключение.
— Минти, дорогой, это ты? — завизжала она.
От неожиданности Мэтт пролил пиво и уронил книгу на булыжную мостовую. Он узнал Наташу, даже не глядя: она назвала его дурацкой школьной кличкой, которая прилепилась к нему еще с начальных классов. К тому же у Наташи имелась одна особенность: она говорила, мурлыча. Такая манера речи привлекла его сразу, как только они познакомились много лет назад. С тех пор, когда их пути пересекались, они время от времени бывали вместе.
Поэтому, увидев ее в пивном садике с подругой, которая через полчаса благоразумно исчезла, Мэтт понял, где проведет эту ночь… и следующее утро.
— Доброе утро, доктор Ландор, — пропела Наташа грудным голоском. — Как ваше самочувствие?
Мэтт погладил ее бедро, ощущая под пальцами гладкую теплую кожу.
— Ты не возражаешь? — спросил он, лаская ее. Наташа издала довольный вздох и поймала его пальцы.
— Все это очень заманчиво, Минти, но на этот раз я пас. Мне надо вставать. Я иду на свадьбу, и ты, кстати, тоже — не забыл?
Соскользнув с кровати, она в чем мать родила прошлепала в ванную. Он уже видел все это раньше, но впечатления были по-прежнему сильными. В школе его подростковые гормоны едва не взрывались, когда она в короткой до неприличия юбчонке проходила мимо. Но больше всего ему нравилось то, что Наташа никогда не питала к нему сентиментальных чувств — так же, как и он к ней. Они были одного поля ягода: мальчик и девочка, которые искали удовольствий, мечтая сбросить с себя оковы образования и окунуться в реальный мир.
За шумом воды было слышно, как под окном проносятся машины, едущие в центр Оксфорда. Мэтт снял эту квартирку у бывшего коллеги, пуританина-анестезиолога, который, наверное, получил бы разрыв сердца, если бы узнал, что творится в его постели. Мэтт пошарил рукой по прикроватному столику в поисках своих наручных часов, но не нашел их, откинул пуховое одеяло и встал с постели. Наташа вышла из ванной, замотанная в узкое полотенце, которое едва прикрывало ее прелести.
— Я вижу, ты по-прежнему готов к бою, милый? — спросила она, многозначительно глядя на его пах.
Он потер заспанные глаза.
— Моя готовность повысилась бы еще больше, если бы ты вернулась в постель. Но раз ты не хочешь, тогда пойду приму душ.
Наташа застонала.
— Мне ужасно стыдно, но, кажется, я израсходовала всю горячую воду.
— Не волнуйся, я обойдусь.
— О Боже! — Она поморщилась. — Наверное, нам надо было помыться вместе.
— Ничего, холодный душ будет мне полезен, ведь ты не останешься здесь на весь день, — проворчал он.
Полчаса спустя, поеживаясь от утренней летней прохлады — и это несмотря на рубашку, свитер и джинсы, — он вошел в кухню и застал Наташу у плиты. Она пекла блинчики, нарядившись в его футболку — одну из тех, что он привез из Тамана. — Наташа…
— Хм-м, — отозвалась она, эротично слизывая с пальцев сливочное масло.
— Ты будешь в районе Оксфорда в ближайшие две недели?
Она вылила тесто на сковородку и покрутила ее в руке.
— Возможно.
— А у тебя нет…
— Ты хочешь знать, не сплю ли я с кем-то еще? — подсказала Наташа.
— Ну да, — согласился Мэтт. — Мне очень приятно твое общество, но я не хочу встревать между тобой и каким-нибудь биржевым маклером из Далвич-Виллиджа.
Она переложила блинчик со сковороды на тарелку и протянула ему.
— Милый Мэтт, ты всегда отличался повышенной совестливостью. Спешу тебя успокоить: в данный момент я дала отбой всем биржевым маклерам, так что, если захочешь немного отдохнуть от мирской суеты, обращайся — я к твоим услугам.
— Отлично, — сказал он, глядя, как она наливает в две кружки кофе из кофеварки.
Интересно, почему Наташа до сих пор не замужем и живет одна? Ей тридцать два года — так же, как и ему; разница в возрасте — плюс-минус несколько недель. При такой внешности у нее, наверное, отбоя нет от женихов… Наташа села за стол и отхлебнула кофе. Мэтт принялся за второй блинчик.
— А ты почему не ешь?
— В блинах полно жиров и холестерина. Уж лучше стрескать жареного паука.
Мэтт засмеялся.
