— Когда надо, могу и подраться. А просто так — зачем?
— Просто так тоже приятно подраться.
— Кому как.
Мальчуган насупился. Положение у него было трудное. Мариан был на два года старше, и с этим печальным фактом приходилось считаться. Впрочем, он тут же утешился, сообразив, что уж на Вишенку-то всегда можно рассчитывать.
— Вишенка своя девчонка, верно? Совсем как парень.
— Не совсем, — возразил Мариан.
— Ну, может, и не совсем, — согласился Юлек и вздохнул. Конечно, даже самая свойская девчонка не то, что парень. — Но все-таки… Она смелая.
— У нее очень красивые глаза, — сказал Мариан. Юлек даже остановился от удивления:
— Красивые глаза?
— Да. Прямо как вишни.
— Я не заметил.
— Подрастешь — заметишь.
— Почему — когда подрасту?
— Потому. В твоем возрасте некоторых вещей не замечают.
— Да у меня зрение лучше всех в классе, так доктор сказал, когда нас осматривали!
Мариан снисходительно улыбнулся. Юлек сообразил, что ляпнул глупость, что «некоторые вещи», о которых говорил Мариан, касаются девочек, и решил сразу исправить свою ошибку.
— Я вижу все ничуть не хуже тебя, — запальчиво заявил он. — Например, вижу, что у Вишенки красивый нос. Но глаза?.. — Он пренебрежительно рассмеялся. — Такие же, как у всех.
Обсуждение Вишенкиной внешности могло бы затянуться, но в эту минуту они подошли к дому, где жила Уля. Перед домом стоял старенький, расхлябанный автомобиль доктора Залевского. Ребята, по обыкновению, осмотрели его со всех сторон, обмениваясь с видом знатоков замечаниями о состоянии мотора и кузова. Когда эта тема была исчерпана, Юлек подошел к двери и тихонько свистнул, гораздо тише, чем у дома Вишенки, — с доктором Залевским особенно вольничать не приходилось.
— К тебе сейчас Вишенка придет, — сказал он, когда в дверях показалась тоненькая фигурка в синем платье. — А как только дождь кончится, пойдем на остров.
— Хорошо, — ответила Уля и снова исчезла в доме. Ребята повернули к кооперативу.
— Уля тоже в своем роде… — задумчиво сказал Мариан.
— Чего это?
— Тоже может понравиться.
— Хотел бы я знать кому! — завопил Юлек, возмущенный подобным предположением. — Разве дураку какому. Всего-то она боится, никогда не разберешь, чего ей надо.
— Она складная, — спокойно рассуждал Мариан, — и волосы у нее красивые.
— Ну и что?
Мариан вынужден был согласиться, что это немного.
— Она вообще не должна входить в нашу компанию, — заявил Юлек.
— Может, еще исправится.
— Вряд ли!
Мариан склонен был считаться с фактами. Он знал, что Вишенка без Ули все равно никуда не пойдет.
— Вот именно! — горько заметил Юлек. — Уж эти мне девчонки! Попадется одна подходящая, так и та непременно таскает за собой какую-нибудь размазню. Ты думаешь, Улька нам поможет, если мы встретим на острове этого типа?.. Как же, жди!
— Посмотрим, — с философским спокойствием отозвался Мариан.
— И вообще, лучше всего дружить с одними ребятами.
— А откуда их взять?
Юлек вздохнул. На том конце деревни, где они жили, хватало и детей, и молодежи, но совершенно не было ребят их возраста. Как ни печально, приходилось терпеть общество девчонок.
Уля ушла от ребят так быстро потому, что по пути из Лентовской больницы в заводскую поликлинику домой на несколько минут заехал отец. Он очень устал после ночного дежурства и попросил сварить ему кофе. Пани Цыдзик, которая вела нехитрое хозяйство доктора, куда-то отлучилась.
Уля раздула тлевший в печке огонь и быстро приготовила кофе. Отец, вымыв руки, вошел на кухню и сел за стол. Он молча ждал, и это молчание с каждой минутой все больше тяготило обоих. Уля поставила перед отцом дымящуюся чашку и с облегчением отошла к окну.
— А ты со мной не посидишь? — спросил отец. Пришлось сесть.
Уля с первого дня, как только приехала сюда на каникулы, решила, что будет точно выполнять все требования отца, но никогда не сделает ни шагу, чтобы преодолеть разделявшее их отчуждение. Больше того, ей хотелось, чтобы отец почувствовал, с каким недовольством и внутренним сопротивлением она относится к каждому его слову. И ей это удалось.
Доктор сначала пытался подружиться с дочкой, но потом оставил эти попытки. Он был занят с утра до вечера, а когда им случалось остаться вдвоем, они обменивались лишь замечаниями о погоде и мелких домашних делах. Иногда доктор спрашивал, не скучно ли Уле в деревне. После каждой фразы обычно наступало долгое, тягостное молчание.
Когда на улице раздался свист Юлека, доктор спросил:
— Друзья?
— Да, — сухо ответила Уля и подошла к двери. Вернувшись, она коротко сообщила:
— Мариан и Юлек, — и снова заняла свое место за столом.
Доктор мельком взглянул на нее, надеясь, по-видимому, услышать что-нибудь еще. Уля молчала.
— Спасибо, — сказал он, отодвигая чашку.
— Может, подлить? Там еще осталось.
— Нет, хватит.
Отец ушел к себе в кабинет.
Минуту спустя в дверях кухни появилась Вишенка. Лоб облеплен мокрыми черными прядками, по румяным щекам катятся дождевые капли. Глаза, похожие на шарики ртути, смешливо блестят из-под темных ресниц.
— Ну и льет! — сообщила она радостно, как будто принесла отличную новость, и скинула мокрую куртку и сандалии. — Ты про остров уже знаешь?
— Нет, а что?
— Там вчера кто-то был. И жег костер. Ну, да ничего, мы с ним разделаемся! — Глаза Вишенки разгорелись еще ярче от предвкушения будущей расправы. — Как только немного распогодится, пойдем на остров… Вот дождь проклятый! Похоже, надолго зарядил.
Опасность, угрожавшая их острову, мало обеспокоила Улю. Она радовалась, что идет дождь. Пусть идет, пусть льет до самого вечера. Пока идет дождь, они с Вишенкой будут вдвоем, и можно поговорить. Ведь поговорить по-настоящему можно только с глазу на глаз. А на острове столько разных дел, Вишенка так занята… Да и к тому же там рядом с ними всегда мальчишки.
— Молодец, что огонь развела! — одобрила Вишенка. Она придвинула стол к печке, уселась на него и поставила ноги на край заслонки. — Хорошо!
— Здравствуйте! — раздался вдруг голос доктора.
— Ах! — вскрикнула Вишенка, молниеносно соскакивая на пол. — Я не знала, что вы дома.
Она, смеясь, стояла у стола. Уля с удивлением заметила, что отец тоже улыбается.
«Ей все улыбаются», — подумала она, и завидуя и восхищаясь подругой.
— Вечно я лезу, куда не надо! — оправдывалась перед доктором Вишенка в полной уверенности, что ей все простят. — Извините!
