меняющей тела. Наш шаман всегда говорил, что мы питаемся оболочками души.
— Довольно запутанная теория. — Хэнли зевнула. — А что еще?
— Раньше мы думали, что на свете существует всего несколько белых людей. — Джек свернулся калачиком рядом с Хэнли и обнял ее. — Мы считали, что земля — неподвижный диск, а звезды — летучие духи. Мы называли душу «анерка», то есть «дыхание жизни», и так же обозначали поэзию. Мы не запоминали песен, не хранили письмена, не составляли карт, не имели постоянного адреса…
Дыхание Хэнли сделалось ровным и глубоким. Джек убрал с ее лица прядь волос и заправил ей за ухо.
— Мы думали, что буран — это поминки по ушедшему человеку, дождь — месть и что Пьер Трюдо — порядочная сволочь.
ГЛАВА 38
Вынырнув из забытья, в котором пребывала совсем недолго, Хэнли вернулась мыслями к работе.
«Большинство бактерий и вирусов мирно живут в человеке, рассуждала Джесси. — Они не стремятся уничтожить свою обитель или даже выгнать соседа вон. Беда происходит, если нарушается статус-кво. Присутствие палочки полиомиелита в кишечнике безвредно для человека. Но стоит ей попасть в нервную систему и позвоночник человека разбивает паралич. Присутствие бактерий менингита в носоглотке совершенно безопасно, зато в мозге — катастрофа.
Нынешний возбудитель изначально нацелен на то, чтобы извести носителя в максимально короткий срок. Поймать и убить. Какую угрозу для возбудителя представляет человек?
Бактерия — это что? Белковый сгусток. Глаза тоже. Легкие — другая материя. Их возбудитель сохраняет, лишь превращает в камень. Почему он разрывает эритроциты и выедает глаза?»
Хэнли вообразила себя клеткой собственного тела. Вот она открывается, принимает молекулу кислорода, тащит по месту назначения, размножается, обновляется… По сравнению с ней вирус инертен — он не способен ни на что, кроме как клонироваться до бесконечности. Прион еще хуже — этот плюс ко всему неистребим.
Хэнли в ужасе распахнула глаза и увидела черную бездну, усеянную светлячками; запаниковав, она коснулась руки Джека и мгновенно успокоилась. Она любит Нимита. То, что он младше ее и принадлежит к другому народу, не имеет никакого значения.
Хэнли натянула одеяло до подбородка, закрыла глаза и вновь уснула.
Их разбудил резкий писк зуммера. Нимит покосился на табло, показывающее время и дату. Они проспали шесть часов.
Джек разогрел в микроволновке завтрак, не удосужившись прочитать на упаковках название еды.
Спасибо, сказала Хэнли, взяв кофе и недоверчиво взглянув на поднесенную еду.
По настоянию Джека ей пришлось съесть некое подобие яичницы. Нимит умял кашу, разведенную водой. Хэнли выразила удивление по поводу столь спартанского рациона:
— Я полагала, что нам следует набирать калории. Почему ты не развел кашу молоком?
— Иннуиты терпеть не могут коровье молоко. У нас нет ферментов для его переработки.
— Очень жаль, — посочувствовала Хэнли, — в молоке много белка. А что еще необычного в физическом строении иннуитов? Про отсутствие волос на торсе я знаю.
— Лишняя артерия возле сердца. Чтобы мы не мерзли. Обычно мы правши, левши встречаются очень редко. У нас поразительно большое количество железа в крови и — к сожалению — очень высокий уровень диоксина, что любила подчеркивать Анни.
— Из-за промышленных отходов моей родины, — кивнула Хэнли. — Слышала.
— Каждый этап в пищевой цепочке означает накопление химических веществ. Люди, потребляющие вроде нас большое количество жира, переполняются диоксином. Грудное молоко иннуитских матерей имеет самый высокий на земле уровень полихлорбифенила. После тестирования молоко отнесли к разряду токсичных веществ.
— Боже!
— Высокий процент заболевания раком, — продолжал Нимит, глядя в упор на нее. — А еще иммунная система и коэффициент интеллектуального развития у наших детей не оставляют желать лучшего, зато нас легко найти в темноте.
— Из-за радиоактивности светитесь? Кроме того, у вас маленькие носы, — многозначительно сказала Хэнли. — Народная примета верна?
— Совершеннейшая чушь! — выпалил Нимит. — Мужскому хозяйству иннуита могут позавидовать многие представители человеческого рода.
— Неужели? А где доказательства?
— Готов немедленно принять участие в эксперименте.
Джек склонился к Хэнли и поцеловал ее. В его глазах читалось беспокойство.
— Ты волнуешься? — спросила Хэнли.
— За тебя.
— Не надо.
— Не хочу, чтобы ты пострадала. Не хочу потерять тебя. Хэнли обняла Джека:
— Не тревожься, я знаю, как защитить себя. Я давно занимаюсь подобными вещами. Ты был подростком, когда я начала.
Он невольно рассмеялся.
После завтрака Нимит вышел на связь с «Трюдо» и доложил, что они с Хэнли покидают машину и будут принимать сообщения о погодных условиях на частоте станции, а обмениваться мнениями друг с другом — на локальном канале. Они застегнули полярные костюмы, надели шлемы и осторожно спустились по скобам на боку фургона.
Джесси несла пакеты для образцов, Нимит — ружье.
— Здесь кто-нибудь водится, кроме медведей? — спросила Хэнли, бредя по жутковатому, залитому лунным светом простору.
Джек сделал неопределенный жест рукой:
— Жизнь есть везде, только она рассредоточена.
— Где же она прячется?
Джек посветил фонарем в неровный срез льда, испещренный точками.
— Пожалуйста. Грибы и лишайники.
— Ты уверен?
— Да. Еще вон там, на выходе породы.
Хэнли взяла несколько образцов льда и поместила в колбы.
— А что насчет полыньи?
— В полынье водятся бокоплавы. Они зависают подо льдом и поглощают все, что попадается на глаза. В этом отношении они похожи на пираний. Биологи из «Трюдо» часто используют их, чтобы очистить какой-нибудь образец: поболтают в воде — и как новенький. Однажды эти крошки превратили тушу медведя в скелет всего за сорок восемь часов.
Какая прелесть. Надо бы мне их исследовать: вдруг что-нибудь переносят?
Впереди показался холм — летнее пристанище птиц. Джек поскользнулся и выбросил в стороны руки, пытаясь вернуть равновесие.
— Осторожнее с ружьем, — напомнила Хэнли.
— Оно на предохранителе. Не волнуйся. Я пока случайно никого не подстрелил.
Есть идея по поводу того, как поймать парочку бокоплавов, не расставшись с пальцами?
— Им не нравится живая плоть.
— Уже легче. А как выманить этих красавцев из-подо льда?
